Тысячелетиями полоса, где встречаются широколиственные леса и степи Восточной Европы, была местом наиболее активной деятельности людей.
Влияние человека на естественный ход взаимодействия леса и степи привлекает внимание естествоиспытателей России уже почти два столетия, поскольку имеет большое практическое значение для рационального использования этих земель.
Рассматриваемая зона протягивается клином шириной от 500 км на западе до 200 км на востоке и длиной почти 2 тыс.. км. Начинаясь в предгорьях Восточных Карпат, где леса представлены буковыми, дубовыми, грабовыми насаждениями нередко с примесью явора, за Днестром эти леса уже только дубово-грабовые, а восточнее Днепра и до Волги—преимущественно дубовые и дубово-ясеневые; за Волгу переходит только дуб. Обширные площади занимают широколиственные леса на Кавказе и в Крыму.
Рассмотрение широколиственных лесов и лесостепи в одной зоне вызвано тем, что на лесостепь приходится три четверти всех дубрав, в том числе большая часть наших классических дубрав, широко известных в литературе: Черный лес бассейна Днепра, Шипов лес, Тульские засеки, Теллермановское лесничество.
Рассмотрим динамику границ лесостепи за последнее тысячелетие, связанную с колебаниями климата по определенным периодам.
Первый период (IX—XII вв.) совпадает с расцветом Киевской Руси и ее основной лесостепной части— Северской земли. В целом это был сухой и теплый период, в летописных записях часто упоминаются засухи, недороды из-за недостатка осадков, степные пожары. Если перечитать все написанное и сохранившееся в эту пору, то, кроме упоминаний о дубах, борах, «диком поле», лесах на севере в землях древлян, кривичей, вятичей и «ковыля», нельзя найти упоминаний о другой растительности. Анализ сведений о засухах, холодных зимах и прочем показывает, что отклонений в сторону увеличения сухости и повышения температур было больше, чем в сторону многоводности и понижения температур. Многие упоминаемые лесные массивы относятся в основном к долинам рек.
Влияние человека на естественный ход взаимодействия леса и степи привлекает внимание естествоиспытателей России уже почти два столетия, поскольку имеет большое практическое значение для рационального использования этих земель.
Рассматриваемая зона протягивается клином шириной от 500 км на западе до 200 км на востоке и длиной почти 2 тыс.. км. Начинаясь в предгорьях Восточных Карпат, где леса представлены буковыми, дубовыми, грабовыми насаждениями нередко с примесью явора, за Днестром эти леса уже только дубово-грабовые, а восточнее Днепра и до Волги—преимущественно дубовые и дубово-ясеневые; за Волгу переходит только дуб. Обширные площади занимают широколиственные леса на Кавказе и в Крыму.
Рассмотрение широколиственных лесов и лесостепи в одной зоне вызвано тем, что на лесостепь приходится три четверти всех дубрав, в том числе большая часть наших классических дубрав, широко известных в литературе: Черный лес бассейна Днепра, Шипов лес, Тульские засеки, Теллермановское лесничество.
Рассмотрим динамику границ лесостепи за последнее тысячелетие, связанную с колебаниями климата по определенным периодам.
Первый период (IX—XII вв.) совпадает с расцветом Киевской Руси и ее основной лесостепной части— Северской земли. В целом это был сухой и теплый период, в летописных записях часто упоминаются засухи, недороды из-за недостатка осадков, степные пожары. Если перечитать все написанное и сохранившееся в эту пору, то, кроме упоминаний о дубах, борах, «диком поле», лесах на севере в землях древлян, кривичей, вятичей и «ковыля», нельзя найти упоминаний о другой растительности. Анализ сведений о засухах, холодных зимах и прочем показывает, что отклонений в сторону увеличения сухости и повышения температур было больше, чем в сторону многоводности и понижения температур. Многие упоминаемые лесные массивы относятся в основном к долинам рек.
Тысячелетиями полоса, где встречаются широколиственные леса и степи Восточной Европы, была местом наиболее активной деятельности людей.
Влияние человека на естественный ход взаимодействия леса и степи привлекает внимание естествоиспытателей России уже почти два столетия, поскольку имеет большое практическое значение для рационального использования этих земель.
Рассматриваемая зона протягивается клином шириной от 500 км на западе до 200 км на востоке и длиной почти 2 тыс.. км. Начинаясь в предгорьях Восточных Карпат, где леса представлены буковыми, дубовыми, грабовыми насаждениями нередко с примесью явора, за Днестром эти леса уже только дубово-грабовые, а восточнее Днепра и до Волги—преимущественно дубовые и дубово-ясеневые; за Волгу переходит только дуб. Обширные площади занимают широколиственные леса на Кавказе и в Крыму.
Рассмотрение широколиственных лесов и лесостепи в одной зоне вызвано тем, что на лесостепь приходится три четверти всех дубрав, в том числе большая часть наших классических дубрав, широко известных в литературе: Черный лес бассейна Днепра, Шипов лес, Тульские засеки, Теллермановское лесничество.
Рассмотрим динамику границ лесостепи за последнее тысячелетие, связанную с колебаниями климата по определенным периодам.
Первый период (IX—XII вв.) совпадает с расцветом Киевской Руси и ее основной лесостепной части— Северской земли. В целом это был сухой и теплый период, в летописных записях часто упоминаются засухи, недороды из-за недостатка осадков, степные пожары. Если перечитать все написанное и сохранившееся в эту пору, то, кроме упоминаний о дубах, борах, «диком поле», лесах на севере в землях древлян, кривичей, вятичей и «ковыля», нельзя найти упоминаний о другой растительности. Анализ сведений о засухах, холодных зимах и прочем показывает, что отклонений в сторону увеличения сухости и повышения температур было больше, чем в сторону многоводности и понижения температур. Многие упоминаемые лесные массивы относятся в основном к долинам рек.
Бассейн Днепра прекрасно охарактеризован за тысячелетие в сводке Г. И. Швеца 1972 г. Но в этой работе Г. И. Швеца делаются очень осторожные выводы об изменениях в стоке. Основной же вывод работы заключается в том, что за семь последних тысячелетий и высокие и низкие половодья Днепра были в пределах «современных колебаний», но заметно некоторое преобладание, особенно около 1100 г. и во второй половине XII в., сухих и теплых аномалий.
Второй период (XIII—XVI вв.) характеризуется понижением температуры, преобладанием суровых и многоснежных зим. Одновременно с этим в сообщениях того периода много говорится и о частых засухах, что дает основание считать этот период контрастным. Исторические сведения: нашествие татаро-монголов, укрепление их в Крыму, постоянные набеги на лесостепные районы, разорение городов и сел — «заслоняют» все остальное в этот период. На картах XV в. лесные массивы изображались вдоль рек. Возможно, увеличение залесенности шло за счет отсутствия постоянного населения. О берегах Дона в 1389 г. было написано: «Бысть же сие путное шествие печално и унылниво, бяше бо пустыня зело всюду, не бе бо видети тамо ничтоже: ни града, ни села; аще бо и быша древле грады красны и нарочиты зело видением места, точью пусто же все и не населено; нигде бо видети человека, точию пустыни велиа, и зверей множество: козы, лоси, волцы, лисицы, выдры, медведи, бобры, птицы, орлы, гуси, лебеди жарави, и прочая; и бяше все пустыни великиа» *. Поразительно, что в это время в Печерском монастыре под Киевом выращивали виноград.
Третий период (XVII—XIX вв.) выделяется обильным увлажнением лесостепи, разрастанием лесных массивов. При взгляде на карты тех времен поражает обилие полноводных рек, обширных озер и лесов. Остатки лесных массивов именно этого периода давали основание исследователям XIX—XX вв. говорить о былой извечной залесенности лесостепи. Так, сведения по лесам XVII — начала XIX в. дают основание говорить об отклонениях в сторону увеличения увлажненности и похолодания, на что указывает и анализ конкретных сведений о суровых зимах и половодьях. Стоит заметить, что «старые дубы» в степи, прирост которых был проанализирован в конце XVIII в., появились в начале и конце XVII в. Для подтверждения сведений обычно ссылаются и на путешественников, проезжавших в те времена через юг России и тоже оставивших записи о лесистости. Но эти путешественники могли видеть и пойменные леса. Однако в XVIII в. залесен-ность в целом была выше современной, посадки энтузиастов лесоразведения в степи оказались удачными. Поколения перестойных деревьев стихийно появились в 1740—70-х годах, хотя и в этот период отмечалось сокращение лесов, частые пожары, и деревья местами резко снижали прирост. Обилие остатков судов по несудоходным рекам и речушкам поражало исследователей XIX в. И. Л. Майков сделал вывод, изумлявший в свое время многих, что даже в XVI и XVII вв. такие реки, как Самара, Волчья, Кринка и Миус, были еще судоходны.
Карты тех времен, изображавшие обилие полноводных рек, тоже должны рассматриваться не как фантазия картографов или их особая манера рисовки водотоков. Но большинство исследователей относило это полноводье рек и обилие лесистости вообще к более древним временам, на что имеются веские возражения. Проведенный анализ позволяет утверждать, что этот период начался в конце XVI в. и был наиболее ярко выражен в XVII в.
С середины XIX в. начался четвертый период, выделяющийся в целом постепенным снижением увлажненности, повышением контрастности температур, что позволяет сопоставить его с первым периодом.
Свидетельств о былой залесенности луговой степи Северного Предкавказья гораздо меньше, и есть даже противоположные мнения. На картах XV—XVIII вв. в этих местах показаны лишь отдельные лесные массивы.
С картографическими материалами XVII—XVIII вв. находятся в полном соответствии и сообщения очевидцев. «Растительность эта, как свидетельствуют о том исторические документы, рассказы стариков и наблюдения над современным распространением ее остатков, покрывала густыми полосами строевого леса долины рек, спускаясь далеко в их низовья… Ставрополь прямо назывался «черным лесом»; по Егорлыку леса на север доходили до Безопасной. Множество названий деревень указывают на исключительное богатство той или .другой растительности: Темнолесье, Чернолесье, Кругло-лесье, Дубовка, Березовское… да и такие названия, как Медвежье, Медведка, Птиченское, даны были, конечно, не зря народом этой местности… Многочисленные утверждения стариков о богатстве ключей и рек водою, сохранившиеся предания о том же среди кочевников подтверждают исторические сказания, как Калаус и Кума добегали до Каспия…»* Далее отмечается, что доныне в венцах домов можно видеть гигантские бревна «дубов и вязов» в два обхвата.
В XIX в. залесенность в целом начала снижаться за счет возрастающих вырубок. Но, поскольку производились и посадки, к концу века вследствие лесохозяй-ственных мероприятий залесенность немного повысилась. Хороший прирост древостоя и успешные посадки лесов были в самом начале века, в 1830—1850, в 1870—1880, а снижение прироста было в 1810—1820, 1850—1860 гг. и с 1880 до 1900 г.
В XX в. в целом тенденция к ухудшению прироста и возобновлению лесов усиливается. Периоды низких приростов и усыхания по продолжительности стали больше, чем периоды хороших приростов. Но здесь на приросте отчетливее проявились сильные засухи, после которых деревья не могут оправиться несколько лет. На наиболее обширные засухи, которые были в 1891, 1920, 1921, 1924, 1951, 1975 гг., все деревья отреагировали снижением прироста или постепенным усыханием в течение 5—10 последующих лет. Таким образом, наиболее благоприятными для развития лесов в лесостепной зоне были XIII—середина XIX в. Степные травы имели преимущества перед деревьями в IX—XII вв. Начавшееся с середины XIX в. сокращение лесов и увеличение ксероморфных элементов травостоя являются ответной реакцией растительности на потепление и уменьшение увлажненности. Травянистую растительность зоны можно охарактеризовать в определенные интервалы времени так: в XVII—XIX вв.— это остеп-ненные луга, в XX в.—луговые степи.
Воздействие человека на природу этой зоны огромно и подчас не зависит от колебаний климата. Достаточно сегодня взглянуть на любой участок лесостепи, где раскинулись живописные полосы лесных посадок 1950—1970 гг. Лесные травы, грибы, ягоды, стихийно разросшиеся под пологом этих деревьев, радуют собирателей даров природы.
Влияние человека на естественный ход взаимодействия леса и степи привлекает внимание естествоиспытателей России уже почти два столетия, поскольку имеет большое практическое значение для рационального использования этих земель.
Рассматриваемая зона протягивается клином шириной от 500 км на западе до 200 км на востоке и длиной почти 2 тыс.. км. Начинаясь в предгорьях Восточных Карпат, где леса представлены буковыми, дубовыми, грабовыми насаждениями нередко с примесью явора, за Днестром эти леса уже только дубово-грабовые, а восточнее Днепра и до Волги—преимущественно дубовые и дубово-ясеневые; за Волгу переходит только дуб. Обширные площади занимают широколиственные леса на Кавказе и в Крыму.
Рассмотрение широколиственных лесов и лесостепи в одной зоне вызвано тем, что на лесостепь приходится три четверти всех дубрав, в том числе большая часть наших классических дубрав, широко известных в литературе: Черный лес бассейна Днепра, Шипов лес, Тульские засеки, Теллермановское лесничество.
Рассмотрим динамику границ лесостепи за последнее тысячелетие, связанную с колебаниями климата по определенным периодам.
Первый период (IX—XII вв.) совпадает с расцветом Киевской Руси и ее основной лесостепной части— Северской земли. В целом это был сухой и теплый период, в летописных записях часто упоминаются засухи, недороды из-за недостатка осадков, степные пожары. Если перечитать все написанное и сохранившееся в эту пору, то, кроме упоминаний о дубах, борах, «диком поле», лесах на севере в землях древлян, кривичей, вятичей и «ковыля», нельзя найти упоминаний о другой растительности. Анализ сведений о засухах, холодных зимах и прочем показывает, что отклонений в сторону увеличения сухости и повышения температур было больше, чем в сторону многоводности и понижения температур. Многие упоминаемые лесные массивы относятся в основном к долинам рек.
Бассейн Днепра прекрасно охарактеризован за тысячелетие в сводке Г. И. Швеца 1972 г. Но в этой работе Г. И. Швеца делаются очень осторожные выводы об изменениях в стоке. Основной же вывод работы заключается в том, что за семь последних тысячелетий и высокие и низкие половодья Днепра были в пределах «современных колебаний», но заметно некоторое преобладание, особенно около 1100 г. и во второй половине XII в., сухих и теплых аномалий.
Второй период (XIII—XVI вв.) характеризуется понижением температуры, преобладанием суровых и многоснежных зим. Одновременно с этим в сообщениях того периода много говорится и о частых засухах, что дает основание считать этот период контрастным. Исторические сведения: нашествие татаро-монголов, укрепление их в Крыму, постоянные набеги на лесостепные районы, разорение городов и сел — «заслоняют» все остальное в этот период. На картах XV в. лесные массивы изображались вдоль рек. Возможно, увеличение залесенности шло за счет отсутствия постоянного населения. О берегах Дона в 1389 г. было написано: «Бысть же сие путное шествие печално и унылниво, бяше бо пустыня зело всюду, не бе бо видети тамо ничтоже: ни града, ни села; аще бо и быша древле грады красны и нарочиты зело видением места, точью пусто же все и не населено; нигде бо видети человека, точию пустыни велиа, и зверей множество: козы, лоси, волцы, лисицы, выдры, медведи, бобры, птицы, орлы, гуси, лебеди жарави, и прочая; и бяше все пустыни великиа» *. Поразительно, что в это время в Печерском монастыре под Киевом выращивали виноград.
Третий период (XVII—XIX вв.) выделяется обильным увлажнением лесостепи, разрастанием лесных массивов. При взгляде на карты тех времен поражает обилие полноводных рек, обширных озер и лесов. Остатки лесных массивов именно этого периода давали основание исследователям XIX—XX вв. говорить о былой извечной залесенности лесостепи. Так, сведения по лесам XVII — начала XIX в. дают основание говорить об отклонениях в сторону увеличения увлажненности и похолодания, на что указывает и анализ конкретных сведений о суровых зимах и половодьях. Стоит заметить, что «старые дубы» в степи, прирост которых был проанализирован в конце XVIII в., появились в начале и конце XVII в. Для подтверждения сведений обычно ссылаются и на путешественников, проезжавших в те времена через юг России и тоже оставивших записи о лесистости. Но эти путешественники могли видеть и пойменные леса. Однако в XVIII в. залесен-ность в целом была выше современной, посадки энтузиастов лесоразведения в степи оказались удачными. Поколения перестойных деревьев стихийно появились в 1740—70-х годах, хотя и в этот период отмечалось сокращение лесов, частые пожары, и деревья местами резко снижали прирост. Обилие остатков судов по несудоходным рекам и речушкам поражало исследователей XIX в. И. Л. Майков сделал вывод, изумлявший в свое время многих, что даже в XVI и XVII вв. такие реки, как Самара, Волчья, Кринка и Миус, были еще судоходны.
Карты тех времен, изображавшие обилие полноводных рек, тоже должны рассматриваться не как фантазия картографов или их особая манера рисовки водотоков. Но большинство исследователей относило это полноводье рек и обилие лесистости вообще к более древним временам, на что имеются веские возражения. Проведенный анализ позволяет утверждать, что этот период начался в конце XVI в. и был наиболее ярко выражен в XVII в.
С середины XIX в. начался четвертый период, выделяющийся в целом постепенным снижением увлажненности, повышением контрастности температур, что позволяет сопоставить его с первым периодом.
Свидетельств о былой залесенности луговой степи Северного Предкавказья гораздо меньше, и есть даже противоположные мнения. На картах XV—XVIII вв. в этих местах показаны лишь отдельные лесные массивы.
С картографическими материалами XVII—XVIII вв. находятся в полном соответствии и сообщения очевидцев. «Растительность эта, как свидетельствуют о том исторические документы, рассказы стариков и наблюдения над современным распространением ее остатков, покрывала густыми полосами строевого леса долины рек, спускаясь далеко в их низовья… Ставрополь прямо назывался «черным лесом»; по Егорлыку леса на север доходили до Безопасной. Множество названий деревень указывают на исключительное богатство той или .другой растительности: Темнолесье, Чернолесье, Кругло-лесье, Дубовка, Березовское… да и такие названия, как Медвежье, Медведка, Птиченское, даны были, конечно, не зря народом этой местности… Многочисленные утверждения стариков о богатстве ключей и рек водою, сохранившиеся предания о том же среди кочевников подтверждают исторические сказания, как Калаус и Кума добегали до Каспия…»* Далее отмечается, что доныне в венцах домов можно видеть гигантские бревна «дубов и вязов» в два обхвата.
В XIX в. залесенность в целом начала снижаться за счет возрастающих вырубок. Но, поскольку производились и посадки, к концу века вследствие лесохозяй-ственных мероприятий залесенность немного повысилась. Хороший прирост древостоя и успешные посадки лесов были в самом начале века, в 1830—1850, в 1870—1880, а снижение прироста было в 1810—1820, 1850—1860 гг. и с 1880 до 1900 г.
В XX в. в целом тенденция к ухудшению прироста и возобновлению лесов усиливается. Периоды низких приростов и усыхания по продолжительности стали больше, чем периоды хороших приростов. Но здесь на приросте отчетливее проявились сильные засухи, после которых деревья не могут оправиться несколько лет. На наиболее обширные засухи, которые были в 1891, 1920, 1921, 1924, 1951, 1975 гг., все деревья отреагировали снижением прироста или постепенным усыханием в течение 5—10 последующих лет. Таким образом, наиболее благоприятными для развития лесов в лесостепной зоне были XIII—середина XIX в. Степные травы имели преимущества перед деревьями в IX—XII вв. Начавшееся с середины XIX в. сокращение лесов и увеличение ксероморфных элементов травостоя являются ответной реакцией растительности на потепление и уменьшение увлажненности. Травянистую растительность зоны можно охарактеризовать в определенные интервалы времени так: в XVII—XIX вв.— это остеп-ненные луга, в XX в.—луговые степи.
Воздействие человека на природу этой зоны огромно и подчас не зависит от колебаний климата. Достаточно сегодня взглянуть на любой участок лесостепи, где раскинулись живописные полосы лесных посадок 1950—1970 гг. Лесные травы, грибы, ягоды, стихийно разросшиеся под пологом этих деревьев, радуют собирателей даров природы.