«Золотая лихорадка», вспыхнувшая в Калифорнии в 1848 году, привлекла массы бродячего люда. Через четыре года на рейде Сан-Франциско гнили сотни кораблей. Их команды бежали в окрестные леса за драгоценным металлом. Один из старателей, некий А. Дауд, отправился в горы, чтобы добыть мяса. Преследуя раненого гризли, старатель уперся в деревянную стену. Подняв голову, увидел, что это не стена, а ствол гигантского дерева. Вдесятеро более толстый, чем доводилось видеть раньше.
Забыв о гризли, Дауд бросился в лагерь, воображая, какой переполох вызовет его рассказ. Но никто не поверил. Тогда, выждав несколько дней, Дауд ворвался в лагерь с другой новостью: «Братцы, гризли с дом высотой!» Тут лагерь не выдержал. Все бросились за Даудом. Он привел их к гигантскому стволу: «Вот, ребята, мой гризли». И грубые, обросшие парни, далекие от сентиментальности, в немом восхищении застыли перед живым монументом.
О случившемся немедленно сообщили газеты Сан-Франциско. И Нью-Йорка. И Лондона. Апрельский день 1852 года вошел в историю как первая встреча белого человека с секвойей гигантской (индейцы знали ее и раньше).
Потом выяснилось, что Дауд не первооткрыватель. В 1833 году увидел секвойи путешественник 3. Леонард, пересекавший горы Сьерра-Невада с востока на запад. Правда, он встретил другую рощу — Мари-поз, в 50 милях от Калаверской, которую обнаружил Дауд. Она находилась вблизи современного Иосемит-ского национального парка. Там росли такие же 100-метровые исполины, что и в Калаверской роще, и такой же неправдоподобной толщины. Леонард написал о них книжечку в 87 страниц. По иронии судьбы она осталась незамеченной. Обнаружили только в 1904 году!
Рощицы Дауда и Леонарда были первыми ласточками. Затем их стали открывать все чаще. К 1870 году число рощ достигло 72. Эта цифра удержалась до наших дней. Все рощи на западной покати Сьерра-Невады на высотах в полторы — две с половиной тысячи метров. Тянутся прерывистой полосой в 420 (418,3) километров. Самые крупные — в национальных парках «Секвойя» и «Королевский каньон». Почти все остальные тоже в национальных парках и в государственных лесах. Выкупить их у владельцев стоило немалых усилий и средств. Зато теперь нескончаемый поток туристов движется через заповедные рощи, и затраты давно окупились.
Самые крупные деревья получили собственные имена. И странно, что до сих пор нет единого мнения, какой же предельной высоты достигают гигантские секвойи. Грубо округляя цифры, можно было бы считать, что 100 метров. Американская лесная ассоциация опубликовала в 1961 году список деревьев-чемпионов. Там есть и гигантская секвойя. Высота — 82 метра. Видный американский специалист-лесовод Э. Меннинджер приводит еще две цифры. Одну из них сообщил журнал «Нэшенел джиогрэфик» — 87,7 метра, другую —сотрудник Национального парка секвой У. Фрай (120 метров, упавшее дерево).
Забыв о гризли, Дауд бросился в лагерь, воображая, какой переполох вызовет его рассказ. Но никто не поверил. Тогда, выждав несколько дней, Дауд ворвался в лагерь с другой новостью: «Братцы, гризли с дом высотой!» Тут лагерь не выдержал. Все бросились за Даудом. Он привел их к гигантскому стволу: «Вот, ребята, мой гризли». И грубые, обросшие парни, далекие от сентиментальности, в немом восхищении застыли перед живым монументом.
О случившемся немедленно сообщили газеты Сан-Франциско. И Нью-Йорка. И Лондона. Апрельский день 1852 года вошел в историю как первая встреча белого человека с секвойей гигантской (индейцы знали ее и раньше).
Потом выяснилось, что Дауд не первооткрыватель. В 1833 году увидел секвойи путешественник 3. Леонард, пересекавший горы Сьерра-Невада с востока на запад. Правда, он встретил другую рощу — Мари-поз, в 50 милях от Калаверской, которую обнаружил Дауд. Она находилась вблизи современного Иосемит-ского национального парка. Там росли такие же 100-метровые исполины, что и в Калаверской роще, и такой же неправдоподобной толщины. Леонард написал о них книжечку в 87 страниц. По иронии судьбы она осталась незамеченной. Обнаружили только в 1904 году!
Рощицы Дауда и Леонарда были первыми ласточками. Затем их стали открывать все чаще. К 1870 году число рощ достигло 72. Эта цифра удержалась до наших дней. Все рощи на западной покати Сьерра-Невады на высотах в полторы — две с половиной тысячи метров. Тянутся прерывистой полосой в 420 (418,3) километров. Самые крупные — в национальных парках «Секвойя» и «Королевский каньон». Почти все остальные тоже в национальных парках и в государственных лесах. Выкупить их у владельцев стоило немалых усилий и средств. Зато теперь нескончаемый поток туристов движется через заповедные рощи, и затраты давно окупились.
Самые крупные деревья получили собственные имена. И странно, что до сих пор нет единого мнения, какой же предельной высоты достигают гигантские секвойи. Грубо округляя цифры, можно было бы считать, что 100 метров. Американская лесная ассоциация опубликовала в 1961 году список деревьев-чемпионов. Там есть и гигантская секвойя. Высота — 82 метра. Видный американский специалист-лесовод Э. Меннинджер приводит еще две цифры. Одну из них сообщил журнал «Нэшенел джиогрэфик» — 87,7 метра, другую —сотрудник Национального парка секвой У. Фрай (120 метров, упавшее дерево).
«Золотая лихорадка», вспыхнувшая в Калифорнии в 1848 году, привлекла массы бродячего люда. Через четыре года на рейде Сан-Франциско гнили сотни кораблей. Их команды бежали в окрестные леса за драгоценным металлом. Один из старателей, некий А. Дауд, отправился в горы, чтобы добыть мяса. Преследуя раненого гризли, старатель уперся в деревянную стену. Подняв голову, увидел, что это не стена, а ствол гигантского дерева. Вдесятеро более толстый, чем доводилось видеть раньше.
Забыв о гризли, Дауд бросился в лагерь, воображая, какой переполох вызовет его рассказ. Но никто не поверил. Тогда, выждав несколько дней, Дауд ворвался в лагерь с другой новостью: «Братцы, гризли с дом высотой!» Тут лагерь не выдержал. Все бросились за Даудом. Он привел их к гигантскому стволу: «Вот, ребята, мой гризли». И грубые, обросшие парни, далекие от сентиментальности, в немом восхищении застыли перед живым монументом.
О случившемся немедленно сообщили газеты Сан-Франциско. И Нью-Йорка. И Лондона. Апрельский день 1852 года вошел в историю как первая встреча белого человека с секвойей гигантской (индейцы знали ее и раньше).
Потом выяснилось, что Дауд не первооткрыватель. В 1833 году увидел секвойи путешественник 3. Леонард, пересекавший горы Сьерра-Невада с востока на запад. Правда, он встретил другую рощу — Мари-поз, в 50 милях от Калаверской, которую обнаружил Дауд. Она находилась вблизи современного Иосемит-ского национального парка. Там росли такие же 100-метровые исполины, что и в Калаверской роще, и такой же неправдоподобной толщины. Леонард написал о них книжечку в 87 страниц. По иронии судьбы она осталась незамеченной. Обнаружили только в 1904 году!
Рощицы Дауда и Леонарда были первыми ласточками. Затем их стали открывать все чаще. К 1870 году число рощ достигло 72. Эта цифра удержалась до наших дней. Все рощи на западной покати Сьерра-Невады на высотах в полторы — две с половиной тысячи метров. Тянутся прерывистой полосой в 420 (418,3) километров. Самые крупные — в национальных парках «Секвойя» и «Королевский каньон». Почти все остальные тоже в национальных парках и в государственных лесах. Выкупить их у владельцев стоило немалых усилий и средств. Зато теперь нескончаемый поток туристов движется через заповедные рощи, и затраты давно окупились.
Самые крупные деревья получили собственные имена. И странно, что до сих пор нет единого мнения, какой же предельной высоты достигают гигантские секвойи. Грубо округляя цифры, можно было бы считать, что 100 метров. Американская лесная ассоциация опубликовала в 1961 году список деревьев-чемпионов. Там есть и гигантская секвойя. Высота — 82 метра. Видный американский специалист-лесовод Э. Меннинджер приводит еще две цифры. Одну из них сообщил журнал «Нэшенел джиогрэфик» — 87,7 метра, другую —сотрудник Национального парка секвой У. Фрай (120 метров, упавшее дерево).
Немало споров было и в отношении возраста. Называли 5 и 6 и даже 8 тысяч лет. Сейчас сошлись на том, что ныне здравствующим гигантам не более 3500 лет. Правда, упоминают нередко старого ботаника Д. Мью-ира. Он в 1880 году насчитал на свежем пне гигантской секвойи 4 тысячи годичных колец. До сих пор ищут этот выдающийся пень, но пока не нашли. Тех же, кто не желает расставаться с прекрасной мечтой о 5—8-тысячниках, можно утешить. Хоть их и нет на Земле, но они могли быть и могут быть в будущем.
Секвойи — патриархи лесов. Немного их было. Еще меньше осталось. И все же рубка продолжается. Хотя и с меньшим размахом, чем рань ше.
«Еще никто не видел гигантскую секвойю, умирающую по старости,— утверждает главный лесничий Национального парка секвой Р. Росс. — Те же стволы, которые покоятся на земле, упали не из-за возраста, а по причине стихийного бедствия».
При таких почтенных показателях высоты и возраста все остальные части дерева отличаются умеренностью. Хвоя мелкая, чешуйками, как у можжевельника. Шишки не больше, чем у сосны обыкновенной. Форма иная. Не конус, а бочонок. Семена мельчайшие. В одном грамме 400 штук. Правда, зверье находит их заслуживающими внимания и заготавливает на зиму. Дугласова белка прячет семена в лесном войлоке, как наша кедровка. Лесники в шутку зовут зверька главным лесничим Сьерры. Осенью в лесах шум. Сыплются сверху чешуйки. Это главный лесничий потрошит шишки, выковыривая семена, и очищает их от крылышек.
Однако как ни старается пушистый зверек, а КПД его очень мал. Всходов в лесу почти нет. Может быть, поэтому и рощиц мамонтовых деревьев так мало, да и в них никогда деревья секвой не стоят тесными легионами, как у наших сосен, елей и пихт. Всегда перемешаны со своими вечнозелеными спутниками. Калифорнийцы шутят: «Те, другие, выглядят среди секвой как тонкие травки среди стеблей индейской кукурузы». Только на пожарищах, где обнажается почва и много света, в полку секвой прибывает. Но в сыром углу, где живут эти мафусаилы, пожары случаются не так уж часто.
Теперь вернемся к временам «золотой лихорадки». Не успели еще золотоискатели унять волнение от встречи с древесными мастодонтами, как уже нашлись деловые люди без излишней сентиментальности, готовые превратить тысячелетнее творение природы в тару для ящиков, подпорки для виноградных кустов или просто в дрова. Для начала решили сделать выставку, показать американцам, что за чудо растет у них в горах. В Сан-Франциско и Нью-Йорке уже готовились к приему гигантского ствола. Когда же взялись за дело, выяснилось, что повалить мафусаила совсем не просто. Не созданы еще пилы, способные распилить десятиметровую толщу.
Пилу заменили сверлами. 22 дня пятеро молодцов сверлили. Продырявили насквозь. Но дерево держалось. Рухнуло, лишь когда поднялся ветер. Удар о землю был подобен землетрясению. Ствол разломился на несколько кусков, и они наполовину вошли в почву. Вывезти из леса обломки не удалось. «Ботаническая трагедия»,— писали газеты. Она произошла летом 1853 года. Каков итог? Удалось доставить на выставку только кору. Сняли ее по частям. В Сан-Франциско из нее собрали огромную круглую комнату, высотою в 7 метров. Внутри поставили пианино и устроили сиденья для 40 зрителей. Вокруг пианино уместилось 140 человек. Оставшийся пень превратили в танцплощадку. На ней помещалось 16 пар и еще оставалось место. Рядом предприимчивый делец выстроил отель, и поток туристов приносил немалый доход.
Нашелся вскоре другой вандал, некий Д. Траск, решивший обогатиться за счет мафусаилов. Он выбрал самое крупное дерево — «мать леса». Оно возвышалось на 98 метров. Забив в ствол железные скобы, он добрался до сорокаметровой высоты, содрал всю кору и отправил ее в Лондон. Обычно, деревья с содранной корой умирают. «Мать леса» не погибла. Заживо ободранная, она стояла, не желая расставаться с жизнью.
В роще Марипоз, которую открыл 3. Леонард, ее владелец проделал туннель сквозь самое крупное дерево. Размер туннеля позволял проехать на любом виде транспорта. Прошло сто лет. Поток машин бесконечной вереницей движется сквозь живые ворота, а дерево все так же гордо несет свою крону.
Еще один пример поразительной живучести мамонтовых деревьев связан с именем траппера А. Смита. Он обнаружил пустоту в одном из стволов — память о некогда бушевавшем пожаре. Выгоревшая часть оказалась 35-метровым гротом, больше современной двухкомнатной квартиры. Смит использовал ее как охотничью избушку. Прожил в ней три года. Как-то налетел ураган. Ломались и падали сучья. Рядом рухнули два громадных дерева. Смиту казалось, что раненый великан, приютивший его, может в любую минуту повалиться. Однако подточенный огнем старец выдержал напор вихря.
И вот эти-то уникумы стали рубить просто ради древесины. Рвали динамитом. Древесина оказалась никудышной, годной разве что на виноградные колья. Рубили и ради кольев. В 1854 году опомнились и вроде бы наложили запрет на дальнейшее разбазаривание долгожителей. Однако несмотря на запрет, продолжали рубить и дальше. И до сих пор рубят. Правда, теперь, кажется, немного и в основном на сувениры.
В когорте мафусаилов не только гигантские секвойи. Есть еще и другой вид секвойи — вечнозеленая. Американцы в просторечии зовут ее редвудом, или красным деревом. В толщину редвуд никогда 10 метров, как мамонтово дерево, не достигает. Вполовину тоньше. Зато метров на 10—12 выше. Рекордная высота, кажется, 111 метров, хотя называют и большие цифры. Возраст тоже вдвое меньше. Четырех-тысячников здесь нет. Только один экземпляр в Ри-чардсоновской роще дожил до 2200 лет.
Хвоя редвудов больше походит на еловую, на маленьких веточках. Так целыми комплектами и опадает. Шишки помельче, чем у гигантской секвойи. Семян по 5 миллионов на одном дереве. Но если бы их не было, редвуды не остались бы без молодой смены. У них бывает еще и поросль от пня, как у наших берез. Даже поваленное дерево дает поросль.
Редвуды расселились в Северной Америке гораздо шире, чем их собратья Мамонтовы деревья. Заполонили туманный пояс на Калифорнийском побережье. Их там 400 тысяч гектаров. Вдесятеро больше, чем мамонтовых. Обнаружили редвудов где-то в самом начале прошлого века наши соотечественники по реке Русской возле форта Росс. Там и церквушку построили, жива до сих пор. Покинули форт в 1841 году. А затем началась «золотая лихорадка» и с нею рубки. Рубили кто сколько хотел. К 1917 году половины лучших массивов как не бывало. Близился конец редвудового царства. Тогда в 1920 году создали Лигу спасения редвудов. Она собрала средства и выкупила часть лесов. Сделали их памятниками природы.
В семействе таксодиевых, куда относятся наши мафусаилы, есть еще и их близкий родич — метасеквойя.
Забыв о гризли, Дауд бросился в лагерь, воображая, какой переполох вызовет его рассказ. Но никто не поверил. Тогда, выждав несколько дней, Дауд ворвался в лагерь с другой новостью: «Братцы, гризли с дом высотой!» Тут лагерь не выдержал. Все бросились за Даудом. Он привел их к гигантскому стволу: «Вот, ребята, мой гризли». И грубые, обросшие парни, далекие от сентиментальности, в немом восхищении застыли перед живым монументом.
О случившемся немедленно сообщили газеты Сан-Франциско. И Нью-Йорка. И Лондона. Апрельский день 1852 года вошел в историю как первая встреча белого человека с секвойей гигантской (индейцы знали ее и раньше).
Потом выяснилось, что Дауд не первооткрыватель. В 1833 году увидел секвойи путешественник 3. Леонард, пересекавший горы Сьерра-Невада с востока на запад. Правда, он встретил другую рощу — Мари-поз, в 50 милях от Калаверской, которую обнаружил Дауд. Она находилась вблизи современного Иосемит-ского национального парка. Там росли такие же 100-метровые исполины, что и в Калаверской роще, и такой же неправдоподобной толщины. Леонард написал о них книжечку в 87 страниц. По иронии судьбы она осталась незамеченной. Обнаружили только в 1904 году!
Рощицы Дауда и Леонарда были первыми ласточками. Затем их стали открывать все чаще. К 1870 году число рощ достигло 72. Эта цифра удержалась до наших дней. Все рощи на западной покати Сьерра-Невады на высотах в полторы — две с половиной тысячи метров. Тянутся прерывистой полосой в 420 (418,3) километров. Самые крупные — в национальных парках «Секвойя» и «Королевский каньон». Почти все остальные тоже в национальных парках и в государственных лесах. Выкупить их у владельцев стоило немалых усилий и средств. Зато теперь нескончаемый поток туристов движется через заповедные рощи, и затраты давно окупились.
Самые крупные деревья получили собственные имена. И странно, что до сих пор нет единого мнения, какой же предельной высоты достигают гигантские секвойи. Грубо округляя цифры, можно было бы считать, что 100 метров. Американская лесная ассоциация опубликовала в 1961 году список деревьев-чемпионов. Там есть и гигантская секвойя. Высота — 82 метра. Видный американский специалист-лесовод Э. Меннинджер приводит еще две цифры. Одну из них сообщил журнал «Нэшенел джиогрэфик» — 87,7 метра, другую —сотрудник Национального парка секвой У. Фрай (120 метров, упавшее дерево).
Немало споров было и в отношении возраста. Называли 5 и 6 и даже 8 тысяч лет. Сейчас сошлись на том, что ныне здравствующим гигантам не более 3500 лет. Правда, упоминают нередко старого ботаника Д. Мью-ира. Он в 1880 году насчитал на свежем пне гигантской секвойи 4 тысячи годичных колец. До сих пор ищут этот выдающийся пень, но пока не нашли. Тех же, кто не желает расставаться с прекрасной мечтой о 5—8-тысячниках, можно утешить. Хоть их и нет на Земле, но они могли быть и могут быть в будущем.
Секвойи — патриархи лесов. Немного их было. Еще меньше осталось. И все же рубка продолжается. Хотя и с меньшим размахом, чем рань ше.
«Еще никто не видел гигантскую секвойю, умирающую по старости,— утверждает главный лесничий Национального парка секвой Р. Росс. — Те же стволы, которые покоятся на земле, упали не из-за возраста, а по причине стихийного бедствия».
При таких почтенных показателях высоты и возраста все остальные части дерева отличаются умеренностью. Хвоя мелкая, чешуйками, как у можжевельника. Шишки не больше, чем у сосны обыкновенной. Форма иная. Не конус, а бочонок. Семена мельчайшие. В одном грамме 400 штук. Правда, зверье находит их заслуживающими внимания и заготавливает на зиму. Дугласова белка прячет семена в лесном войлоке, как наша кедровка. Лесники в шутку зовут зверька главным лесничим Сьерры. Осенью в лесах шум. Сыплются сверху чешуйки. Это главный лесничий потрошит шишки, выковыривая семена, и очищает их от крылышек.
Однако как ни старается пушистый зверек, а КПД его очень мал. Всходов в лесу почти нет. Может быть, поэтому и рощиц мамонтовых деревьев так мало, да и в них никогда деревья секвой не стоят тесными легионами, как у наших сосен, елей и пихт. Всегда перемешаны со своими вечнозелеными спутниками. Калифорнийцы шутят: «Те, другие, выглядят среди секвой как тонкие травки среди стеблей индейской кукурузы». Только на пожарищах, где обнажается почва и много света, в полку секвой прибывает. Но в сыром углу, где живут эти мафусаилы, пожары случаются не так уж часто.
Теперь вернемся к временам «золотой лихорадки». Не успели еще золотоискатели унять волнение от встречи с древесными мастодонтами, как уже нашлись деловые люди без излишней сентиментальности, готовые превратить тысячелетнее творение природы в тару для ящиков, подпорки для виноградных кустов или просто в дрова. Для начала решили сделать выставку, показать американцам, что за чудо растет у них в горах. В Сан-Франциско и Нью-Йорке уже готовились к приему гигантского ствола. Когда же взялись за дело, выяснилось, что повалить мафусаила совсем не просто. Не созданы еще пилы, способные распилить десятиметровую толщу.
Пилу заменили сверлами. 22 дня пятеро молодцов сверлили. Продырявили насквозь. Но дерево держалось. Рухнуло, лишь когда поднялся ветер. Удар о землю был подобен землетрясению. Ствол разломился на несколько кусков, и они наполовину вошли в почву. Вывезти из леса обломки не удалось. «Ботаническая трагедия»,— писали газеты. Она произошла летом 1853 года. Каков итог? Удалось доставить на выставку только кору. Сняли ее по частям. В Сан-Франциско из нее собрали огромную круглую комнату, высотою в 7 метров. Внутри поставили пианино и устроили сиденья для 40 зрителей. Вокруг пианино уместилось 140 человек. Оставшийся пень превратили в танцплощадку. На ней помещалось 16 пар и еще оставалось место. Рядом предприимчивый делец выстроил отель, и поток туристов приносил немалый доход.
Нашелся вскоре другой вандал, некий Д. Траск, решивший обогатиться за счет мафусаилов. Он выбрал самое крупное дерево — «мать леса». Оно возвышалось на 98 метров. Забив в ствол железные скобы, он добрался до сорокаметровой высоты, содрал всю кору и отправил ее в Лондон. Обычно, деревья с содранной корой умирают. «Мать леса» не погибла. Заживо ободранная, она стояла, не желая расставаться с жизнью.
В роще Марипоз, которую открыл 3. Леонард, ее владелец проделал туннель сквозь самое крупное дерево. Размер туннеля позволял проехать на любом виде транспорта. Прошло сто лет. Поток машин бесконечной вереницей движется сквозь живые ворота, а дерево все так же гордо несет свою крону.
Еще один пример поразительной живучести мамонтовых деревьев связан с именем траппера А. Смита. Он обнаружил пустоту в одном из стволов — память о некогда бушевавшем пожаре. Выгоревшая часть оказалась 35-метровым гротом, больше современной двухкомнатной квартиры. Смит использовал ее как охотничью избушку. Прожил в ней три года. Как-то налетел ураган. Ломались и падали сучья. Рядом рухнули два громадных дерева. Смиту казалось, что раненый великан, приютивший его, может в любую минуту повалиться. Однако подточенный огнем старец выдержал напор вихря.
И вот эти-то уникумы стали рубить просто ради древесины. Рвали динамитом. Древесина оказалась никудышной, годной разве что на виноградные колья. Рубили и ради кольев. В 1854 году опомнились и вроде бы наложили запрет на дальнейшее разбазаривание долгожителей. Однако несмотря на запрет, продолжали рубить и дальше. И до сих пор рубят. Правда, теперь, кажется, немного и в основном на сувениры.
В когорте мафусаилов не только гигантские секвойи. Есть еще и другой вид секвойи — вечнозеленая. Американцы в просторечии зовут ее редвудом, или красным деревом. В толщину редвуд никогда 10 метров, как мамонтово дерево, не достигает. Вполовину тоньше. Зато метров на 10—12 выше. Рекордная высота, кажется, 111 метров, хотя называют и большие цифры. Возраст тоже вдвое меньше. Четырех-тысячников здесь нет. Только один экземпляр в Ри-чардсоновской роще дожил до 2200 лет.
Хвоя редвудов больше походит на еловую, на маленьких веточках. Так целыми комплектами и опадает. Шишки помельче, чем у гигантской секвойи. Семян по 5 миллионов на одном дереве. Но если бы их не было, редвуды не остались бы без молодой смены. У них бывает еще и поросль от пня, как у наших берез. Даже поваленное дерево дает поросль.
Редвуды расселились в Северной Америке гораздо шире, чем их собратья Мамонтовы деревья. Заполонили туманный пояс на Калифорнийском побережье. Их там 400 тысяч гектаров. Вдесятеро больше, чем мамонтовых. Обнаружили редвудов где-то в самом начале прошлого века наши соотечественники по реке Русской возле форта Росс. Там и церквушку построили, жива до сих пор. Покинули форт в 1841 году. А затем началась «золотая лихорадка» и с нею рубки. Рубили кто сколько хотел. К 1917 году половины лучших массивов как не бывало. Близился конец редвудового царства. Тогда в 1920 году создали Лигу спасения редвудов. Она собрала средства и выкупила часть лесов. Сделали их памятниками природы.
В семействе таксодиевых, куда относятся наши мафусаилы, есть еще и их близкий родич — метасеквойя.