— Арчи из садов не видно,— сказал академик,— и садоводы о ней не вспоминают. А ведь именно она — ключ к поливному земледелию. Это дерево скрепляет корнями скалы и камни, накладывает на них почвенный слой и правильно распределяет осадки.
Для тех, кто незнаком с арчой, поясню. Это можжевельник. Не тот маленький колючий лесной кустарник — можжевельник обыкновенный, который знаком многим жителям нашей страны, а дерево, часто весьма крупное, метров до 10, а то и 20 высотой. Толщина достигает метра. Ягоды сизые, как черника, сладкие, как виноград, с запахом смолы. Дерево горное. На скалистых кручах темными мазками раскиданы их разлапистые силуэты, как наспех сметанные черные копны. Кроны до самой земли. Нижние ветви ложатся на камни. Ствола иной раз за ними и не видно. Лепятся темные фигуры по крутым склонам, далеко друг от друга, соблюдая дистанцию, как на шахматной доске.
Многих ботаников вводила в заблуждение шахматная расстановка фигур. Даже классик советской ботаники, профессор М. Попов, допустил оплошность. Заявил, что арча — дерево не социальное и не может создавать сомкнутого леса. Такова, по его мнению, биология дерева, его наследственность. А уж он-то исходил пешком чуть ли не всю нашу страну. И Среднюю Азию тоже. Мысленно взором умел охватывать весь земной шар и легко разбирался в самых запутанных ситуациях.
Все-таки оказалось, что арча — дерево социальное, общественное, лесное. Сомкнутый лес образовать может. Нашли такие леса, хоть и не сразу. Почему же не встретил их Попов? Да потому, что осталось их слишком мало. Повырубили в прежние века, повыжгли. А молодняк погубил скот. Остались отдельные деревья в самых недоступных местах. Там, где почвенный слой слишком тонок, чтобы мог вырасти сомкнутый лес.
Итак, надо было помочь арче вернуть утраченные позиции. Взялись за это дружно, сразу же после ленинградского совещания. Только дело оказалось не таким простым. Древовидные можже-вельники отказывались расти там, где процветали миллионами лет. Посевы не удавались. Семена не прорастали. Посадки гибли. Еще и война помешала.
Научились выращивать арчу в горах совсем недавно. Уже планируют под посадки тысячи гектаров. Я видел по дороге на Памир, за городом Ош, питомники, где всходы капризного дерева зеленеют на грядках так же густо и пышно, как у нас на огородах морковка. Хотя и теперь еще не все решено и нет-нет да и приходится созывать всесоюзные совещания по арчовой проблеме.
Может быть, проблема разрешилась легче и быстрее, если бы в свое время вспомнили о тех, кто тысячелетиями разносил арчовые семена и обеспечивал будущее древовидным можжевельника. Только в 1972 году на совещании в Киргизии ботаник В. Падал-ко упомянул о разносчиках, рассказав кое-что из своей практики.
Он работал в отрогах Тянь-Шаня, в Чаткальских горах. Создавалась защитная система против селей и оползней. Сажали все, что можно. Те породы деревьев, что быстрее закрепляются на склонах. В первую очередь белую акацию. Уже в пяти-семилетнем возрасте она смыкается кронами.
— Арчи из садов не видно,— сказал академик,— и садоводы о ней не вспоминают. А ведь именно она — ключ к поливному земледелию. Это дерево скрепляет корнями скалы и камни, накладывает на них почвенный слой и правильно распределяет осадки.
Для тех, кто незнаком с арчой, поясню. Это можжевельник. Не тот маленький колючий лесной кустарник — можжевельник обыкновенный, который знаком многим жителям нашей страны, а дерево, часто весьма крупное, метров до 10, а то и 20 высотой. Толщина достигает метра. Ягоды сизые, как черника, сладкие, как виноград, с запахом смолы. Дерево горное. На скалистых кручах темными мазками раскиданы их разлапистые силуэты, как наспех сметанные черные копны. Кроны до самой земли. Нижние ветви ложатся на камни. Ствола иной раз за ними и не видно. Лепятся темные фигуры по крутым склонам, далеко друг от друга, соблюдая дистанцию, как на шахматной доске.
Многих ботаников вводила в заблуждение шахматная расстановка фигур. Даже классик советской ботаники, профессор М. Попов, допустил оплошность. Заявил, что арча — дерево не социальное и не может создавать сомкнутого леса. Такова, по его мнению, биология дерева, его наследственность. А уж он-то исходил пешком чуть ли не всю нашу страну. И Среднюю Азию тоже. Мысленно взором умел охватывать весь земной шар и легко разбирался в самых запутанных ситуациях.
Все-таки оказалось, что арча — дерево социальное, общественное, лесное. Сомкнутый лес образовать может. Нашли такие леса, хоть и не сразу. Почему же не встретил их Попов? Да потому, что осталось их слишком мало. Повырубили в прежние века, повыжгли. А молодняк погубил скот. Остались отдельные деревья в самых недоступных местах. Там, где почвенный слой слишком тонок, чтобы мог вырасти сомкнутый лес.
Итак, надо было помочь арче вернуть утраченные позиции. Взялись за это дружно, сразу же после ленинградского совещания. Только дело оказалось не таким простым. Древовидные можже-вельники отказывались расти там, где процветали миллионами лет. Посевы не удавались. Семена не прорастали. Посадки гибли. Еще и война помешала.
Научились выращивать арчу в горах совсем недавно. Уже планируют под посадки тысячи гектаров. Я видел по дороге на Памир, за городом Ош, питомники, где всходы капризного дерева зеленеют на грядках так же густо и пышно, как у нас на огородах морковка. Хотя и теперь еще не все решено и нет-нет да и приходится созывать всесоюзные совещания по арчовой проблеме.
Может быть, проблема разрешилась легче и быстрее, если бы в свое время вспомнили о тех, кто тысячелетиями разносил арчовые семена и обеспечивал будущее древовидным можжевельника^. Только в 1972 году на совещании в Киргизии ботаник В. Падал-ко упомянул о разносчиках, рассказав кое-что из своей практики.
Он работал в отрогах Тянь-Шаня, в Чаткальских горах. Создавалась защитная система против селей и оползней. Сажали все, что можно. Те породы деревьев, что быстрее закрепляются на склонах. В первую очередь белую акацию. Уже в пяти-семилетнем возрасте она смыкается кронами.
Проходя по акациевой рощице, Падалко заметил несколько сеянцев арчи, неведомо как проникших в рукотворный лес. Подсчитал непрошеных гостей. Не так уж мало: 2 тысячи штук на гектаре. Вид вполне здоровый. Под пологом акации как не благоденствовать!
Тень как раз такая, как нужно, умеренная. И солнце не палит, и света довольно. Смолоду для арчи это очень важно. Одна беда — сеянцы едва от земли видны. Но это уже вина лесников. Косят траву, чтобы акацию не задавила, невзначай и арчу срезают. Она и не может быстро подняться. Зато там, где не срезают, растет в высоту быстро.
Ботаник нашел даже двухметровые стволики. На них уже и шишкоягоды созрели. Раскопал почву, увидел: корни арчи тянутся к акациевым. Может быть, черпают оттуда запасы азота? Может быть, потому и растут быстрей обычного? Ведь акация — дерево бобовое. Азотособиратель.
Ученый сделал вывод: там, где трудно, где арча не появляется годами, верный способ вернуть ее — создавать островки белой акации. Он проверял, так ли ведут себя другие породы деревьев по отношению к арче. В соседних рощицах из урюка, из ясеня и вяза-карагача пусто. Никаких вселенцев нет. Нет и арчи.
А теперь о разносчиках. Падалко только намекнул, что семена арчи натаскало зверье. Но какое? Обратимся за советом к классику лесоводства ленинградскому профессору М. Ткаченко. Его учебник по лесному делу самый объемистый, самый полный. Настоящая энциклопедия. Ткаченко высказался очень определенно. На первое место поставил топтыгина. Любит мишка арчовые ягоды, посасывает их, как карамель. Семена глотает, и они следуют через его кишечник без помех. Профессор О. Агаханянц, полжизни отработавший в горах Средней Азии, постоянно встречал кучи медвежьего помета с арчовыми семенами.
Правда, специалисты расходятся во мнениях по поводу лесокультурной деятельности косолапого. Те, кто не признает его больших заслуг в деле распространения арчи по нашим южным горам, в общем тоже не против топтыгина. Эти ученые лишь считают, что самих медведей в горах Средней Азии осталось слишком мало. И хоть каждый из косолапых работает «не покладая рук» на арчовой ниве, общий результат не слишком велик. Впрочем никто, кажется, не проверял медвежью деятельность день за днем.
Вторыми благодетелями арчи в списке Ткаченко числятся птицы. Пернатым пища требуется концентрированная, калорийная. Поев одной травки, далеко не улетишь. Энергии расходуется много. И в этом смысле шишкоягоды арчи — еда идеальная. Правда, нет у них яркой окраски, но пернатые отлично умеют находить их. Налетают на арчу во множестве. Соответственно и посевы делают тоже массовые. Оставляют помет с семенами не где попало. Имеют пристрастие ко всяким пустырям, заброшенным огородам, а в особенности к запущенным садам.
В Северной Америке лесоводам хорошо памятны события, которые разыгрались в конце прошлого и начале нынешнего века. Участники событий: с одной стороны, местный виргинский можжевельник — красный восточный кедр, с другой — пернатые. Некогда возле озера Мичиган был большой яблоневый сад. В конце века сад забросили, и он зарос травой. Вскоре заметили, что среди травы начал появляться красный кедр.
Его семена приносили птицы с берегов Мичигана, где росли взрослые деревья. 17 видов пт-«; трудилось на благо вирджинской арчи — виргинского можжевельника. Кого только не было! Курсировали дрозды и кедровые свиристели, появлялись и исчезали пурпурные чечевичники и желтоголовые славки, белохвостые куропатки и мимусы-пересмешники. В общее дело включились дятлы, воробьи и обычная черная ворона.
По 50 штук птиц садилось на дерево можжевельника. За день очищали его полностью от ягод. А затем брали курс на сад. Потом там находили под каждой яблоней по нескольку всходов, иной раз штук по 20, а уж по два-три обязательно. Деревца-новоселы успешно конкурировали с задерняющей землю травой и понемногу выживали ее, что для яблонь было, конечно, очень полезно.
Такие сообщения в начале века шли потоками из каждого штата восточнее реки Миссисипи. Причем в садах арча появлялась даже в большем количестве, чем в самом арчовом лесу! Тень яблони на первых порах оказалась великолепной защитой. Не хуже, чем тень белой акации в Чаткальских горах Тянь-Шаня. Мичиганцы попытались сравнить, насколько важна сама яблоня для молодой арчи. Они подсчитали, как изменяется число сеянцев от ствола к границе тени. Цифры показали: в тени их много, на солнышке почти нет.
Ну а какова норма выработки у птиц? Сколько семян птица способна пропустить через свой желудок и как долго семена остаются внутри кишечного тракта?
Для этой цели наловили самых деятельных нахлебников виргинского можжевельника — ампелисов и посадили их в вольеру. Насыпали туда можжевеловых ягод. Наблюдали с 9 утра до 2 часов дня. Одна птица пропустила через себя почти тысячу ягод. Если учесть, что в ягодах может быть по 10 семян, значит, за половину дня ампелис может высеять 10 тысяч штук. Если все прорастут и каждый даст всход, будет отличный лес.
Однако вернемся в мичиганские сады. Что ждет их в будущем? Арча как более тенистое дерево начнет постепенно вытеснять яблоню, и та исчезнет. И никто не узнает, что на месте арчевника некогда цвел сад и в нем собирали яблоки. Таков ли был конец садов возле озера Мичиган, не знаю. История, которую я здесь пересказал, происходила в 1910 году. С тех пор никто о заросших садах больше не писал. Откуда же такая уверенность, что пересилит арча? На этот счет могу предоставить слово свидетелю, который хорошо изучил взаимоотношения арчи и яблони (правда, другой яблони — Сиверса!) в горах Средней Азии, В. Запрягаевой.
Профессор В. Запрягаева, лучший знаток плодовых деревьев этого края, рассказывает, что арча разделывается с яблоней быстро и бесповоротно. Яблоня Сиверса растет в кленовых лесах Таджикистана. Пернатая свита арчи натаскивает под яблоневую тень остатки своего обеда. Вырастает арчовый молодняк. Постепенно он выживает свою опекуншу. В смешанных кленово-арчо-вых лесах яблоня Сиверса еще встречается, а в чистых арчовниках ее уже и след простыл. Вытеснила арча.
Бывает, что древовидные можжевельник* растут по соседству с тополем или березой в горных долинах. Река в долине постепенно, хоть и очень медленно, пропиливает себе русло все глубже и глубже. Уровень грунтовых вод опускается. Почва делается суше. Тополь и береза сразу чувствуют перебои в водоснабжении. Начинают чахнуть, хиреть. Можжевельник, напротив, к сухости привычен. Ему она если и не на пользу, то, во всяком случае, не помеха. Постепенно завладевает территорией.
А вот что произошло возле озера Севан. Когда стали спускать этот горный водоем, обнажился участок дна. И вскоре широкой полосой в 50 метров на многие километры вдоль старой береговой линии заселился арчовый молодняк. Не на гладком и ровном песчаном пляже, а возле крупных булыжников полуметровой высоты. Подле камней в летнюю жару прохладнее, да и влаги побольше. Замечательно, что на коренных склонах Севана, которые не скрывались под водой, арчового молодняка почти нет. Кто занес семена? Об этом можно только гадать.
Однако будем объективны. Всякие пертурбации в ландшафте отнюдь не всегда на пользу арче. Столь же часто бывает и наоборот. Нередко арча гибнет вроде бы без видимых причин, внезапно, целыми массивами.
Об одном из таких случаев поведал в 1947 году в журнале «Пустыня» американский биолог Т. Ричардсон. Проезжая по реке Колорадо в штате Аризона, он услышал от спутника-индейца, что в горах есть мертвый можжевеловый лес, погибший много лет назад. «Деревья умерли от страха,— добавил индеец. — Такова легенда». Заинтригованный биолог поспешил к лесному кладбищу. Его взору открылись тысячи сухих стволов, корявых и приземистых (горная почва бедна!). Ни кусочка коры не сохранилось на них, видимо, катастрофа произошло лет 30 назад. Добравшись до населенных мест, Ричардсон осведомился о причинах внезапной смерти леса.
Как ни старались четвероногие и пернатые рассевать можжевельник по горам, люди успевали вырубать быстрее. Только теперь покончено с разбазариванием можжевеловых лесов.
Старожилы называли разные причины. Один считал, что это подземный пожар, другой ссылался на нападение почвенных насекомых, повредивших корни, третий утверждал, что сам видел, как упал метеорит и опалил зелень. Были и другие мнения: объел скот с голодухи, усох лес от трехлетней засухи.
Биолог вернулся на лесное кладбище и проверил все эти предположения. Увы, ни одно не оправдалось. Если бы засуха — погибли бы соседние живые леса. Если бы метеорит — остались бы явные следы падения. Скот вообще не любит можжевеловую зелень и тем более не может объесть ее нацело. Подземный пожар оставил бы в почве угли, а их не оказалось. Поврежденных корней тоже не обнаружил. Ричардсон резюмировал так: «Пока не найдется лучшего объяснения, придется принять индейскую легенду, что деревья умерли от страха».
Нечто подобное случалось с арчовниками и у нас. Памирский ботаник Г. Ладыгина столкнулась с лесными кладбищами возле ледника Федченко, где редко ступала нога человека. Километр за километром тянулись серые скелеты можжевельников: то прямые как свечи, то распластанные и корявые. Без единой зеленой веточки, сухие как сухари. Их даже не срубили на дрова. Некому рубить. Люди близко не живут.
Причина гибели? На этот раз предположили, что виною слишком быстрое поднятие гор. В Средней
Азии горы поднимаются и сейчас, можжевельник и, естественно, следуют вместе с ними и постепенно «въезжают» в слой более холодного климата. И в один прекрасный день усыхают от холода.
Впрочем, не все ботаники уверены, что гибель арчовников связана с излишне быстрым ростом гор. И саму быстроту, кажется, преувеличили. Геофизики выяснили: в районе ледника Федченко горы поднялись за последние 10 тысяч лет всего на 200 метров. Эта ничтожная прибавка, по-видимому, не принесла вреда арче. Скорее всего в гибели можжевеловых лесов повинны более прозаические причины. Скажем, свалилась лавина, образовалась запруда. Арчовник на время затопило, и он усох. Такую запруду профессор О. Ага-ханянц сам видел возле ледника Гармо. А мог быть еще и оползень. Мог, пульсируя, подвинуться ледниковый язык. Мало ли всяких случайностей?
В лесном деле бывают очень трудные взаимосвязи, распутать которые сразу не всегда удается. Для подтверждения сказанного предоставим еще раз слово ленинградскому профессору М. Ткаченко.
Он рассказывал, что в Казахстане птица клушица перелетает большими стаями, разгребает в поисках насекомых слой грубого гумуса под арчой и содействует ее возобновлению. В то же время в Туркменистане самосев арчи отсутствует по милости животных. Дикие свиньи и дикие курочки забираются под кроны можже-вельников и буквально переворачивают землю, выцарапывая каждую ягодку. Где уж тут появиться всходам.
Однако и в том и в другом случае арча не исчезает. Если дикие курочки и съедят все ягоды под арчой, то семена-то не съедят, а разнесут по окрестностям. В Техасе лиса тоже истребляет ягоды древовидного можжевельника (хоть и не вегетарианка, зато сладкоежка!). Потом по лисьим тропкам выстраиваются цепочки арчовой молоди. С лисой в лесопосадках соревнуются в Техасе еноты и дикие коты.
Подведем некоторый итог. И в западном полушарии и у нас, в восточном, древовидные можжевельники имеют многочисленную свиту, которая тайно разносит семена. Несут не куда попало, а в места строго определенные. В яблоневые сады. В рощи белой акации. В другие не несут. Не использовать ли нам эту даровую рабочую силу? Жаль только, что о жизни зверья мы знаем еще очень мало.
Известно около 70 видов можжевельников. Почти все — в умеренной зоне северного полушария. Немногие — в тропических горах Центральной Америки, Вест-Индии или Восточной Африки. У нас в стране — 20 видов. Из древовидных в Средней Азии самые крупные: урюк-арча (с урюком-абрикосом ничего общего!) — можжевельник туркестанский, кара-арча — можжевельники туркменский и зеравшанский и саур-арча — можжевельник полушаровидный. Достигают в высоту 10 метров, иной раз и 20. Живут долго, лет до 700. На Кавказе и на Южном берегу Крыма растет самый крупный можжевельник — вонючий. Пониже можжевельник высокий.