Судьба еловых лесов уже давно не дает покоя лесоводам. Торжественные, немного мрачные, но такие милые сердцу северянина ельники, казавшиеся чуть ли не вечными, начали вдруг разрушаться и гибнуть. Заметили это впервые в Брянских лесах сто лет назад. Сначала появились отдельные сухостоины, а вскоре разразилась катастрофа. Ели валились от малейшего ветерка. Академик В. Сукачев предположил, что причина в сплошных широких вырубках, которые ввели в 60-х годах. Выросшая в густой, тесной чаще, в тени и сырости ель неожиданно выставлялась на простор, под напор ветра и солнечные лучи.
He раз гибли ельники на Дальнем Востоке. Причем выборочно. Старые деревья гибли, молодые оставались. Решили, что старый организм подточен всякими невзгодами, на него обрушиваются напасти. Однако в Подмосковье перед войной первыми сходили с жизненной арены самые юные ели — всходы. За ними подрост. Затем елочки, достигшие второго яруса, и уже потом, самыми последними, старые ели.
Не обошла напасть и Северный Кавказ. Там смерть косила всех подряд, но не весь лес сплошняком, а кусочками, куртинками, клочками. То в одном месте засохнет куртинка, то в другом.
Лесоводы наблюдали множество ситуаций и называли самых различных виновников гибели елей: вредителей, бактериозы, засуху и множество других причин. Однако почему-то так не везло только ели. Ни одной хвойной древесной породе не выпадали такие испытания. Заподозрили, что одна из главных причин в самой биологии ели. Некоторые основания для этого имелись.
История сохранила любопытный факт. Факт печальный и тревожный. В Саксонии в XVIII веке еловые леса сильно поредели. Лесовод К. Котта посоветовал: вырубить их до конца и посадить новые по всем лесо-водственным правилам. Так и сделали. Однако вместо смешанных лесов с дубом и буком посадили только ель. В Саксонии она росла быстрее и разводить ее было выгоднее. Ель обещала дать раннюю жатву древесины.
Оставшись без своих спутников, которые обогащали почву разнообразным опадом и мешали размножаться вредителям, ель стала расти хуже. Уже во втором поколении стала повреждаться вредителями и сохнуть. И сейчас еще в Восточной Европе продолжают гибнуть еловые леса, созданные в те давние годы по саксонским рецептам.
Казалось, в самой ели есть нечто такое, что мешает ей жить на земле. И хотя по логике вещей природа не могла создать такую древесную породу, которая была бы не приспособлена к окружающей обстановке, все-таки у лесоводов накапливалось все больше фактов, что ель сама себе враг.
Под еловыми лесами северные почвоведы находили белый, похожий на золу слой — подзол. Когда крестьянин разрабатывал такую почву под пашню, он наперед знал, что она без удобрения давать урожай не будет. Из подзолистого горизонта вынесено водой все ценное. Выщелочено кислотами, которые дает слежавшаяся и жесткая еловая хвоя.
Как ухитряется ель жить на такой бросовой почве? Да еще миллионы лет? Секрет в подстилке из хвои, сучков и шишек, которая покрывает почву. Весь этот хлам — отличное удобрение. Когда в Саксонии сажали ель, то аккуратно сгребали подстилку. Думали, что она лишний балласт для леса. Поэтому и росли ели очень плохо и туго.
He раз гибли ельники на Дальнем Востоке. Причем выборочно. Старые деревья гибли, молодые оставались. Решили, что старый организм подточен всякими невзгодами, на него обрушиваются напасти. Однако в Подмосковье перед войной первыми сходили с жизненной арены самые юные ели — всходы. За ними подрост. Затем елочки, достигшие второго яруса, и уже потом, самыми последними, старые ели.
Не обошла напасть и Северный Кавказ. Там смерть косила всех подряд, но не весь лес сплошняком, а кусочками, куртинками, клочками. То в одном месте засохнет куртинка, то в другом.
Лесоводы наблюдали множество ситуаций и называли самых различных виновников гибели елей: вредителей, бактериозы, засуху и множество других причин. Однако почему-то так не везло только ели. Ни одной хвойной древесной породе не выпадали такие испытания. Заподозрили, что одна из главных причин в самой биологии ели. Некоторые основания для этого имелись.
История сохранила любопытный факт. Факт печальный и тревожный. В Саксонии в XVIII веке еловые леса сильно поредели. Лесовод К. Котта посоветовал: вырубить их до конца и посадить новые по всем лесо-водственным правилам. Так и сделали. Однако вместо смешанных лесов с дубом и буком посадили только ель. В Саксонии она росла быстрее и разводить ее было выгоднее. Ель обещала дать раннюю жатву древесины.
Оставшись без своих спутников, которые обогащали почву разнообразным опадом и мешали размножаться вредителям, ель стала расти хуже. Уже во втором поколении стала повреждаться вредителями и сохнуть. И сейчас еще в Восточной Европе продолжают гибнуть еловые леса, созданные в те давние годы по саксонским рецептам.
Казалось, в самой ели есть нечто такое, что мешает ей жить на земле. И хотя по логике вещей природа не могла создать такую древесную породу, которая была бы не приспособлена к окружающей обстановке, все-таки у лесоводов накапливалось все больше фактов, что ель сама себе враг.
Под еловыми лесами северные почвоведы находили белый, похожий на золу слой — подзол. Когда крестьянин разрабатывал такую почву под пашню, он наперед знал, что она без удобрения давать урожай не будет. Из подзолистого горизонта вынесено водой все ценное. Выщелочено кислотами, которые дает слежавшаяся и жесткая еловая хвоя.
Как ухитряется ель жить на такой бросовой почве? Да еще миллионы лет? Секрет в подстилке из хвои, сучков и шишек, которая покрывает почву. Весь этот хлам — отличное удобрение. Когда в Саксонии сажали ель, то аккуратно сгребали подстилку. Думали, что она лишний балласт для леса. Поэтому и росли ели очень плохо и туго.
Судьба еловых лесов уже давно не дает покоя лесоводам. Торжественные, немного мрачные, но такие милые сердцу северянина ельники, казавшиеся чуть ли не вечными, начали вдруг разрушаться и гибнуть. Заметили это впервые в Брянских лесах сто лет назад. Сначала появились отдельные сухостоины, а вскоре разразилась катастрофа. Ели валились от малейшего ветерка. Академик В. Сукачев предположил, что причина в сплошных широких вырубках, которые ввели в 60-х годах. Выросшая в густой, тесной чаще, в тени и сырости ель неожиданно выставлялась на простор, под напор ветра и солнечные лучи.
He раз гибли ельники на Дальнем Востоке. Причем выборочно. Старые деревья гибли, молодые оставались. Решили, что старый организм подточен всякими невзгодами, на него обрушиваются напасти. Однако в Подмосковье перед войной первыми сходили с жизненной арены самые юные ели — всходы. За ними подрост. Затем елочки, достигшие второго яруса, и уже потом, самыми последними, старые ели.
Не обошла напасть и Северный Кавказ. Там смерть косила всех подряд, но не весь лес сплошняком, а кусочками, куртинками, клочками. То в одном месте засохнет куртинка, то в другом.
Лесоводы наблюдали множество ситуаций и называли самых различных виновников гибели елей: вредителей, бактериозы, засуху и множество других причин. Однако почему-то так не везло только ели. Ни одной хвойной древесной породе не выпадали такие испытания. Заподозрили, что одна из главных причин в самой биологии ели. Некоторые основания для этого имелись.
История сохранила любопытный факт. Факт печальный и тревожный. В Саксонии в XVIII веке еловые леса сильно поредели. Лесовод К. Котта посоветовал: вырубить их до конца и посадить новые по всем лесо-водственным правилам. Так и сделали. Однако вместо смешанных лесов с дубом и буком посадили только ель. В Саксонии она росла быстрее и разводить ее было выгоднее. Ель обещала дать раннюю жатву древесины.
Оставшись без своих спутников, которые обогащали почву разнообразным опадом и мешали размножаться вредителям, ель стала расти хуже. Уже во втором поколении стала повреждаться вредителями и сохнуть. И сейчас еще в Восточной Европе продолжают гибнуть еловые леса, созданные в те давние годы по саксонским рецептам.
Казалось, в самой ели есть нечто такое, что мешает ей жить на земле. И хотя по логике вещей природа не могла создать такую древесную породу, которая была бы не приспособлена к окружающей обстановке, все-таки у лесоводов накапливалось все больше фактов, что ель сама себе враг.
Под еловыми лесами северные почвоведы находили белый, похожий на золу слой — подзол. Когда крестьянин разрабатывал такую почву под пашню, он наперед знал, что она без удобрения давать урожай не будет. Из подзолистого горизонта вынесено водой все ценное. Выщелочено кислотами, которые дает слежавшаяся и жесткая еловая хвоя.
Как ухитряется ель жить на такой бросовой почве? Да еще миллионы лет? Секрет в подстилке из хвои, сучков и шишек, которая покрывает почву. Весь этот хлам — отличное удобрение. Когда в Саксонии сажали ель, то аккуратно сгребали подстилку. Думали, что она лишний балласт для леса. Поэтому и росли ели очень плохо и туго.
Нужно сказать, что подзол под елью бывает не всегда. Иной раз под нею лежит черный пласт земли, похожий с виду на чернозем. Советский почвовед С. Зонн наблюдал это в горах Болгарии. Потом такие почвы обнаружили и в Восточной Сибири. Болгарские ельники выросли на грунте, богатом щелочами, которые нейтрализовали кислоты еловой подстилки. Значит, сама по себе ель почву не ухудшает. Это случается, лишь когда ель оказывается в стесненных обстоятельствах, вырастает на тощем, бесплодном грунте.
Классик лесного дела в России профессор М. Турский назвал ель благодарной породой, с которой каждому лесничему приятно иметь дело. Турский не жалел сил и времени на пропаганду ее достоинств. Он считал, что ель можно продвинуть на юг гораздо дальше, чем это сделала природа. Рассылал посылки с семенами всем желающим. Даже в Крым посылал, в Симферополь. И ездил туда сам, смотрел, как ель там живет.
Конечно, Турский несколько увлекся. И вокруг Симферополя разводить ельники не стоит. Но расширить владения ели за счет северных территорий можно. Недавно советский географ В. Крючков доказал, что северная граница лесов проходит не там, где она должна проходить. Кое-где на сто-двести километров южнее. И их место пока занято тундрой. Отсюда следует замечательный вывод: если посадить еловый лес в тундре в этой полосе, он останется там навечно.
Еще не зная о выводах Крючкова, железнодорожники сделали смелый опыт: высадили ель вдоль Печорской железной дороги на Севере. Сначала, правда, ель не приживалась. Слишком суров оказался климат. Но когда ее защитили щитами, она укрепилась, а потом стала расти как ни в чем не бывало. Так впервые водворили ель на ее законное место.
Семена ели привлекают не только белок, но и дятлов и клестов. Раньше думали, что клест — конкурент белки. Действительно, семян поедает массу. Но выяснилась любопытная деталь: он роняет на землю множество еловых шишек. В них остается порядочно семян — штук по 70 на каждую шишку.
Упав на сырую землю или во влажный мох, шишка намокает. Чешуйки плотно стягиваются, словно и не раскрывались. И не дают семенам вылетать. Шишки, которые остаются висеть на деревьях, к началу лета высыпают все семена. Внизу, на земле, их уже ожидают мыши. Если бы не запас, сделанный невольно клестами, белки остались бы голодными к лету. Большой пестрый дятел, тот, кажется, работает только на себя. Однако семян хватает всем: и четвероногим и пернатым. И самой ели. Недостатка в молодняке у нее обычно не бывает.
Замечательно, что молодняк очень часто выстраивается в одну линию, шеренгами. В шутку ботаники называют их «колоннами марширующих елей». В таком геометрически точном расположении елового молодняка повинны опять-таки животные. Правда, некоторые биологи уверены, что все дело в толщине мохового покрова. На валежнике он тоньше, и всходам легче пробиться через мох. Другие полагают, что наверху, на валежнике, теплее и зябкие елочки не так страдают от холода. Третьи говорят о повышенной влажности гнилой древесины, а елочки всегда тяготеют к влажным местам. Кроме того, на валежнике лучше развиваются грибки, которые дают на корешках елей микоризу— сеть грибницы, без которой деревья растут плохо. В общем, мнений разных уйма.
На валежнике очень часто устраивают кормежку мелкие зверушки и птички. Здесь они разбивают и шелушат шишки. Конечно, часть семян остается и прорастает.
В Карпатах обитает дождевой червь эйзения — красивый, медно-желтый, с красными кольцами по телу. Он отлично ползает по деревьям, а уж о валежнике и пнях и говорить нечего. Тащит мелкозем и заполняет им промежутки между древесиной и отстающей корой. Земли скапливается так много, что на валежнике поселяются не только травы, но и еловый молодняк. Земля отборная, самая лучшая, пропущенная через кишечник. Елочки растут как на грядке.
Еловый валежник в жизни лесного зверья играет тоже не последнюю роль. Особенно необходим он соболю. Этот зверек облюбовывает в ельниках участки, где больше валежа. Из шести километров, которые пробегает пушистый хищник за день, четвертая часть приходится на валежины. Он вскакивает на них до 200 раз в день, пробегая каждую колоду из конца в конец, и следует дальше по земле, только если рядом нет другого возвышения. Объясняются эти гимнастические упражнения несколькими причинами. Прежде всего страх. С валежины лучше обзор, легче увидеть врага. Легче заметить и добычу — мышей. Еще одна причина: мыши селятся именно под еловым валежом. Сверху можно прослушать их возню. Соболь так привыкает к своеобразным тротуарам, что даже брачные игры устраивает не на земле, а на валежнике. Может быть, и здесь причиной осторожность. Любовь любовью, а об опасности забывать нельзя. И о еде тоже.
Еловый валежник нужен не только соболю и мышам. В нем жизненно заинтересована и куница. В верховьях Волги куница обитает только в заваленных упавшими елями лесах. Помимо куницы, назову еще глухаря и другую боровую дичь. Когда ель падает, поверженная ветром, ее плоская корневая система, точно срезанная ножом, поднимается вертикально, перпендикулярно к земле. И так стоит многие годы. В густой сетке корней зажаты куски почвы и мелкие камешки. Во второй половине зимы, когда снег особенно глубок, глухари выискивают еловые выворотки и собирают среди корней камешки, потому что больше нигде их в эту пору не найдешь. Выводки пернатых прилетают сюда и летом. И хотя на этот раз камешки, необходимые для нормального пищеварения, могут добыть где угодно, охотно купаются в рыхлой земле под нависшими корнями.
Медведь еловые семена как будто не ест. Но темный, загадочный ельник для мишки — лучшее пристанище. В Западной Сибири попытались подсчитать, в каком лесу больше медведей. Первенство получил ельник. Куда бы ни выбрался косолапый: весной на солнцепек полакомиться ранней травкой, или летом на поляны с борщевиком, или осенью за клюквой на сфагновое болото, все равно возвращается в ельник. Тут лучшее убежище. Самая надежная гарантия остаться незамеченным.
Есть у топтыгина и еще одна причина предпочитать еловый лес всякому другому. Когда приходит время строить берлогу, мишка долго не раздумывает, роет ее под елкой. Плоский переплет еловых корней — крепчайший свод. Отличный потолок — не обрушится никогда. Потому-то четвертая часть всех медвежьих берлог устроена под еловыми корнями. По крайней мере, в северных лесах.
Не отстают от топтыгина и кабаны. Ельник им, пожалуй, еще нужнее, чем косолапому. В конце осени, перед заморозками, кабаны начинают устраивать себе лежки. Копают яму и устилают ее молодыми елочками. Отламывают их у корня или выдергивают целиком, Обламывают и низкоопущенные ветки. Материала на одну лежку уходит довольно много —елочек 30, а то и больше.
Получается нечто вроде пружинного матраца. Возвышается такое сооружение над землей иногда на полметра. Если ожидается прибавление семейства, а случается такое в конце зимы, то сооружается более высокая и мягкая постель, высотой в полтора метра, шириной в два-три метра. А чтобы колючие иголки не раздражали поросячьи нежные бока, выстилают ее сверху травкой и мхом.
Хрюкающая братия использует еловые стволы и как станок для чесания. Клыками делают насечки. Если клыками не получается, пускают в ход зубы. В конце концов ствол превращается в подобие большой терки. Прижимаются к насечкам боками, трутся спиной. Стоят в очереди друг за другом. Приходят и сегодня и завтра.
В результате гребенка сглаживается и затекает смолой. Тогда ее подновляют, проезжая клыками по старым насечкам еще и еще раз. Однако особенно больших бед в лесу все же не происходит. Если кабанов не слишком много.
В последнее время в ельники повадился наведываться сохатый. Обычно ему там делать нечего. Предпочитает пастись в осиновых порослях либо подстригать молодые сосенки. Когда же в Подмосковье развелось много лосей, они объели все сосновые молод-няки и напустились на ельники. Стали драть кору со старых деревьев, чего раньше за лосями не замечалось.
Человек, конечно, тоже причиняет урон. Особенно под Новый год, когда миллионы елочек падают под топором. Самые юные, самые пышные, самые нужные для смены поколений. Обычай, можно сказать, международный. Ведь даже в тропики, где наша ель не растет, ее везут к Новому году на самолетах с севера. Не останется ли в результате мир без ели?
Такая опасность существует. Однако в последние годы удалось ее немного отодвинуть. Помогли простейшие наблюдения за поведением нашей старинной знакомой.
Один из иркутских биологов давно мечтал развести у себя на даче ель, но ему это долго не удавалось. Каждую весну он вооружался ведром и лопатой и отправлялся в еловый лес. Выкапывал елочку тщательно и осторожно, сохраняя на корнях ком земли. Чтобы ком не рассыпался по дороге, помещал его в ведро и так же осторожно опускал на своем участке в большую яму. Елочка зеленела некоторое время, а потом хвоя с нее осыпалась, и на следующий год приходилось все начинать сначала. Так повторялось несколько раз. Наконец раздосадованный иркутянин отправился в лес без ведра и лопаты. Выдрал первую попавшуюся елку с такой силой, что мох разлетелся в стороны. Взвалил на плечо. Принес в сад. Яму копать не стал, а просто снял травяной дерн, поставил свою жертву торчком и прикрыл корни мхом. И именно эта елка прижилась.
Московский лесовод С. Курнаев объяснил подобное поведение елочек так. Ель — дерево влажных лесов. Влажная почва содержит мало воздуха. Корни вынуждены стлаться по поверхности. Зато вширь идут далеко. Если выкапывать ель с маленьким комом земли, невольно перережешь корни, и деревце засохнет. Если потянуть молодую елочку за стволик, корни легко отслоятся от земли, потому что с грунтом почти не связаны.
Разгадав секрет, С. Курнаев попытался использовать его в решении новогодней проблемы. Он взял ящик из-под винограда, плоский и широкий, как лист для выпечки пирогов. Насыпал слой земли, поставил выдранную с корнями елочку и засыпал сверху рыхлой землей. А когда кончились новогодние торжества, елочку вынесли на мороз и укрыли снегом, как в лесу. На следующий год ее снова внесли в дом. Снова украсили игрушками. И так много лет подряд. Выгодно, удобно.
По-иному решили новогоднюю проблему австрийские лесоводы. Они создали плантации новогодних елок. И когда деревца подросли, срезали. Но не под корешок, а повыше. Оставили внизу две-три мутовки сильных ветвей. Места среза продезинфицировали и замазали садовой замазкой. По две ветки пустили на замену главного побега. Когда из них вытянулись новые елки, срезали и их, повторив операцию. А поскольку Австрия — страна маленькая и тесная, плантации устроили на просеках высоковольтных линий. Там все равно земля пропадает без пользы.
He раз гибли ельники на Дальнем Востоке. Причем выборочно. Старые деревья гибли, молодые оставались. Решили, что старый организм подточен всякими невзгодами, на него обрушиваются напасти. Однако в Подмосковье перед войной первыми сходили с жизненной арены самые юные ели — всходы. За ними подрост. Затем елочки, достигшие второго яруса, и уже потом, самыми последними, старые ели.
Не обошла напасть и Северный Кавказ. Там смерть косила всех подряд, но не весь лес сплошняком, а кусочками, куртинками, клочками. То в одном месте засохнет куртинка, то в другом.
Лесоводы наблюдали множество ситуаций и называли самых различных виновников гибели елей: вредителей, бактериозы, засуху и множество других причин. Однако почему-то так не везло только ели. Ни одной хвойной древесной породе не выпадали такие испытания. Заподозрили, что одна из главных причин в самой биологии ели. Некоторые основания для этого имелись.
История сохранила любопытный факт. Факт печальный и тревожный. В Саксонии в XVIII веке еловые леса сильно поредели. Лесовод К. Котта посоветовал: вырубить их до конца и посадить новые по всем лесо-водственным правилам. Так и сделали. Однако вместо смешанных лесов с дубом и буком посадили только ель. В Саксонии она росла быстрее и разводить ее было выгоднее. Ель обещала дать раннюю жатву древесины.
Оставшись без своих спутников, которые обогащали почву разнообразным опадом и мешали размножаться вредителям, ель стала расти хуже. Уже во втором поколении стала повреждаться вредителями и сохнуть. И сейчас еще в Восточной Европе продолжают гибнуть еловые леса, созданные в те давние годы по саксонским рецептам.
Казалось, в самой ели есть нечто такое, что мешает ей жить на земле. И хотя по логике вещей природа не могла создать такую древесную породу, которая была бы не приспособлена к окружающей обстановке, все-таки у лесоводов накапливалось все больше фактов, что ель сама себе враг.
Под еловыми лесами северные почвоведы находили белый, похожий на золу слой — подзол. Когда крестьянин разрабатывал такую почву под пашню, он наперед знал, что она без удобрения давать урожай не будет. Из подзолистого горизонта вынесено водой все ценное. Выщелочено кислотами, которые дает слежавшаяся и жесткая еловая хвоя.
Как ухитряется ель жить на такой бросовой почве? Да еще миллионы лет? Секрет в подстилке из хвои, сучков и шишек, которая покрывает почву. Весь этот хлам — отличное удобрение. Когда в Саксонии сажали ель, то аккуратно сгребали подстилку. Думали, что она лишний балласт для леса. Поэтому и росли ели очень плохо и туго.
Нужно сказать, что подзол под елью бывает не всегда. Иной раз под нею лежит черный пласт земли, похожий с виду на чернозем. Советский почвовед С. Зонн наблюдал это в горах Болгарии. Потом такие почвы обнаружили и в Восточной Сибири. Болгарские ельники выросли на грунте, богатом щелочами, которые нейтрализовали кислоты еловой подстилки. Значит, сама по себе ель почву не ухудшает. Это случается, лишь когда ель оказывается в стесненных обстоятельствах, вырастает на тощем, бесплодном грунте.
Классик лесного дела в России профессор М. Турский назвал ель благодарной породой, с которой каждому лесничему приятно иметь дело. Турский не жалел сил и времени на пропаганду ее достоинств. Он считал, что ель можно продвинуть на юг гораздо дальше, чем это сделала природа. Рассылал посылки с семенами всем желающим. Даже в Крым посылал, в Симферополь. И ездил туда сам, смотрел, как ель там живет.
Конечно, Турский несколько увлекся. И вокруг Симферополя разводить ельники не стоит. Но расширить владения ели за счет северных территорий можно. Недавно советский географ В. Крючков доказал, что северная граница лесов проходит не там, где она должна проходить. Кое-где на сто-двести километров южнее. И их место пока занято тундрой. Отсюда следует замечательный вывод: если посадить еловый лес в тундре в этой полосе, он останется там навечно.
Еще не зная о выводах Крючкова, железнодорожники сделали смелый опыт: высадили ель вдоль Печорской железной дороги на Севере. Сначала, правда, ель не приживалась. Слишком суров оказался климат. Но когда ее защитили щитами, она укрепилась, а потом стала расти как ни в чем не бывало. Так впервые водворили ель на ее законное место.
Семена ели привлекают не только белок, но и дятлов и клестов. Раньше думали, что клест — конкурент белки. Действительно, семян поедает массу. Но выяснилась любопытная деталь: он роняет на землю множество еловых шишек. В них остается порядочно семян — штук по 70 на каждую шишку.
Упав на сырую землю или во влажный мох, шишка намокает. Чешуйки плотно стягиваются, словно и не раскрывались. И не дают семенам вылетать. Шишки, которые остаются висеть на деревьях, к началу лета высыпают все семена. Внизу, на земле, их уже ожидают мыши. Если бы не запас, сделанный невольно клестами, белки остались бы голодными к лету. Большой пестрый дятел, тот, кажется, работает только на себя. Однако семян хватает всем: и четвероногим и пернатым. И самой ели. Недостатка в молодняке у нее обычно не бывает.
Замечательно, что молодняк очень часто выстраивается в одну линию, шеренгами. В шутку ботаники называют их «колоннами марширующих елей». В таком геометрически точном расположении елового молодняка повинны опять-таки животные. Правда, некоторые биологи уверены, что все дело в толщине мохового покрова. На валежнике он тоньше, и всходам легче пробиться через мох. Другие полагают, что наверху, на валежнике, теплее и зябкие елочки не так страдают от холода. Третьи говорят о повышенной влажности гнилой древесины, а елочки всегда тяготеют к влажным местам. Кроме того, на валежнике лучше развиваются грибки, которые дают на корешках елей микоризу— сеть грибницы, без которой деревья растут плохо. В общем, мнений разных уйма.
На валежнике очень часто устраивают кормежку мелкие зверушки и птички. Здесь они разбивают и шелушат шишки. Конечно, часть семян остается и прорастает.
В Карпатах обитает дождевой червь эйзения — красивый, медно-желтый, с красными кольцами по телу. Он отлично ползает по деревьям, а уж о валежнике и пнях и говорить нечего. Тащит мелкозем и заполняет им промежутки между древесиной и отстающей корой. Земли скапливается так много, что на валежнике поселяются не только травы, но и еловый молодняк. Земля отборная, самая лучшая, пропущенная через кишечник. Елочки растут как на грядке.
Еловый валежник в жизни лесного зверья играет тоже не последнюю роль. Особенно необходим он соболю. Этот зверек облюбовывает в ельниках участки, где больше валежа. Из шести километров, которые пробегает пушистый хищник за день, четвертая часть приходится на валежины. Он вскакивает на них до 200 раз в день, пробегая каждую колоду из конца в конец, и следует дальше по земле, только если рядом нет другого возвышения. Объясняются эти гимнастические упражнения несколькими причинами. Прежде всего страх. С валежины лучше обзор, легче увидеть врага. Легче заметить и добычу — мышей. Еще одна причина: мыши селятся именно под еловым валежом. Сверху можно прослушать их возню. Соболь так привыкает к своеобразным тротуарам, что даже брачные игры устраивает не на земле, а на валежнике. Может быть, и здесь причиной осторожность. Любовь любовью, а об опасности забывать нельзя. И о еде тоже.
Еловый валежник нужен не только соболю и мышам. В нем жизненно заинтересована и куница. В верховьях Волги куница обитает только в заваленных упавшими елями лесах. Помимо куницы, назову еще глухаря и другую боровую дичь. Когда ель падает, поверженная ветром, ее плоская корневая система, точно срезанная ножом, поднимается вертикально, перпендикулярно к земле. И так стоит многие годы. В густой сетке корней зажаты куски почвы и мелкие камешки. Во второй половине зимы, когда снег особенно глубок, глухари выискивают еловые выворотки и собирают среди корней камешки, потому что больше нигде их в эту пору не найдешь. Выводки пернатых прилетают сюда и летом. И хотя на этот раз камешки, необходимые для нормального пищеварения, могут добыть где угодно, охотно купаются в рыхлой земле под нависшими корнями.
Медведь еловые семена как будто не ест. Но темный, загадочный ельник для мишки — лучшее пристанище. В Западной Сибири попытались подсчитать, в каком лесу больше медведей. Первенство получил ельник. Куда бы ни выбрался косолапый: весной на солнцепек полакомиться ранней травкой, или летом на поляны с борщевиком, или осенью за клюквой на сфагновое болото, все равно возвращается в ельник. Тут лучшее убежище. Самая надежная гарантия остаться незамеченным.
Есть у топтыгина и еще одна причина предпочитать еловый лес всякому другому. Когда приходит время строить берлогу, мишка долго не раздумывает, роет ее под елкой. Плоский переплет еловых корней — крепчайший свод. Отличный потолок — не обрушится никогда. Потому-то четвертая часть всех медвежьих берлог устроена под еловыми корнями. По крайней мере, в северных лесах.
Не отстают от топтыгина и кабаны. Ельник им, пожалуй, еще нужнее, чем косолапому. В конце осени, перед заморозками, кабаны начинают устраивать себе лежки. Копают яму и устилают ее молодыми елочками. Отламывают их у корня или выдергивают целиком, Обламывают и низкоопущенные ветки. Материала на одну лежку уходит довольно много —елочек 30, а то и больше.
Получается нечто вроде пружинного матраца. Возвышается такое сооружение над землей иногда на полметра. Если ожидается прибавление семейства, а случается такое в конце зимы, то сооружается более высокая и мягкая постель, высотой в полтора метра, шириной в два-три метра. А чтобы колючие иголки не раздражали поросячьи нежные бока, выстилают ее сверху травкой и мхом.
Хрюкающая братия использует еловые стволы и как станок для чесания. Клыками делают насечки. Если клыками не получается, пускают в ход зубы. В конце концов ствол превращается в подобие большой терки. Прижимаются к насечкам боками, трутся спиной. Стоят в очереди друг за другом. Приходят и сегодня и завтра.
В результате гребенка сглаживается и затекает смолой. Тогда ее подновляют, проезжая клыками по старым насечкам еще и еще раз. Однако особенно больших бед в лесу все же не происходит. Если кабанов не слишком много.
В последнее время в ельники повадился наведываться сохатый. Обычно ему там делать нечего. Предпочитает пастись в осиновых порослях либо подстригать молодые сосенки. Когда же в Подмосковье развелось много лосей, они объели все сосновые молод-няки и напустились на ельники. Стали драть кору со старых деревьев, чего раньше за лосями не замечалось.
Человек, конечно, тоже причиняет урон. Особенно под Новый год, когда миллионы елочек падают под топором. Самые юные, самые пышные, самые нужные для смены поколений. Обычай, можно сказать, международный. Ведь даже в тропики, где наша ель не растет, ее везут к Новому году на самолетах с севера. Не останется ли в результате мир без ели?
Такая опасность существует. Однако в последние годы удалось ее немного отодвинуть. Помогли простейшие наблюдения за поведением нашей старинной знакомой.
Один из иркутских биологов давно мечтал развести у себя на даче ель, но ему это долго не удавалось. Каждую весну он вооружался ведром и лопатой и отправлялся в еловый лес. Выкапывал елочку тщательно и осторожно, сохраняя на корнях ком земли. Чтобы ком не рассыпался по дороге, помещал его в ведро и так же осторожно опускал на своем участке в большую яму. Елочка зеленела некоторое время, а потом хвоя с нее осыпалась, и на следующий год приходилось все начинать сначала. Так повторялось несколько раз. Наконец раздосадованный иркутянин отправился в лес без ведра и лопаты. Выдрал первую попавшуюся елку с такой силой, что мох разлетелся в стороны. Взвалил на плечо. Принес в сад. Яму копать не стал, а просто снял травяной дерн, поставил свою жертву торчком и прикрыл корни мхом. И именно эта елка прижилась.
Московский лесовод С. Курнаев объяснил подобное поведение елочек так. Ель — дерево влажных лесов. Влажная почва содержит мало воздуха. Корни вынуждены стлаться по поверхности. Зато вширь идут далеко. Если выкапывать ель с маленьким комом земли, невольно перережешь корни, и деревце засохнет. Если потянуть молодую елочку за стволик, корни легко отслоятся от земли, потому что с грунтом почти не связаны.
Разгадав секрет, С. Курнаев попытался использовать его в решении новогодней проблемы. Он взял ящик из-под винограда, плоский и широкий, как лист для выпечки пирогов. Насыпал слой земли, поставил выдранную с корнями елочку и засыпал сверху рыхлой землей. А когда кончились новогодние торжества, елочку вынесли на мороз и укрыли снегом, как в лесу. На следующий год ее снова внесли в дом. Снова украсили игрушками. И так много лет подряд. Выгодно, удобно.
По-иному решили новогоднюю проблему австрийские лесоводы. Они создали плантации новогодних елок. И когда деревца подросли, срезали. Но не под корешок, а повыше. Оставили внизу две-три мутовки сильных ветвей. Места среза продезинфицировали и замазали садовой замазкой. По две ветки пустили на замену главного побега. Когда из них вытянулись новые елки, срезали и их, повторив операцию. А поскольку Австрия — страна маленькая и тесная, плантации устроили на просеках высоковольтных линий. Там все равно земля пропадает без пользы.