Тихий шепот маков, лепестки которых были схвачены первым морозом, услышанный историком и писателем В. Пасецким, пробудил в нем воспоминания о первых землепроходцах Севера, российских Колумбах ледяного безмолвия, о которых он рассказал в книге «О чем шептались полярные маки».
Однажды в Хибинах мне тоже довелось услышать легкое шуршание оранжевых головок маков, поникших под тяжестью утренней изморози и превратившихся в своеобразные колокольчики. Но мне эти звуки показались гимном травам Севера, пионерам заселения новых земель, едва показавшихся из-под снегов и льдов. А полярные маки идут в первых рядах этих первооткрывателей.
Благодаря потеплению, начавшемуся с середины XIX в., ото льдов освободились небольшие участки островов до отметок 200—300 м. Выше уже проходит снеговая линия< и находится царство льдов. Такая картина типична не только для арктических пустынь островов Баренцева моря, но и для обширных тундр прибрежных равнин, горных тундр и арктических пустынь верхнего пояса гор. И это пробуждение жизни на самом северном пределе возможностей ее существования напомнило о прошлых временах, когда высокие широты были «гостеприимнее...».
Каким же было ледовое безмолвие Студеного моря и близлежащих гор тысячелетие назад?
В IX—XII вв. всю Европу волновали смелые походы викингов, суда которых бесстрашно пересекали морские просторы, наполняя страхом сердца жителей прибрежных городов. Сказители раннего средневековья воспевали подвиги славных рыцарей в сагах, где борьба с морскими чудовищами, ведьмами, богатырями, открытие сказочно богатых земель столь замысловато переплетались, что последующие поколения не смогли их понять. Затем о славных плаваниях викингов забыли, а повествования об открытиях и заселении новых земель стали считать просто рыцарскими преувеличениями. И только в XX в., когда из-под отступивших льдов Гренландии появились остатки поселений и радиоуглеродное датирование подтвердило, что они относятся к X—XIV вв., о викингах вспомнили, перечитали саги и вновь поверили их рассказам.
В период колонизации Гренландии, по мнению X. Альмана (1963), климат был мягче современного, снеговая линия и граница древесной растительности лежали выше, дальше на север продвигалось березовое криволесье. Хорошие луга давали возможность иметь много скота.
Расчеты зарубежных ученых показали, что температуры в Исландии в X—XII вв. были почти на Г выше, чем в последующие века, исключая первую половину XV и XX в. Почти нереальными казались и смелые походы наших соотечественников-землеоткрывателей, двигавшихся на север и северо-восток. Но определено, что уже в XII в. дружины новгородцев вышли к Белому морю, а в XIII в. в договорах новгородцев с тверским князем упоминались земли Кольского полуострова, в частности Терский берег. Зафиксированы летописями походы новгородцев в земли карел и в Финмарк в 1271 и 1279 гг.
Однажды в Хибинах мне тоже довелось услышать легкое шуршание оранжевых головок маков, поникших под тяжестью утренней изморози и превратившихся в своеобразные колокольчики. Но мне эти звуки показались гимном травам Севера, пионерам заселения новых земель, едва показавшихся из-под снегов и льдов. А полярные маки идут в первых рядах этих первооткрывателей.
Благодаря потеплению, начавшемуся с середины XIX в., ото льдов освободились небольшие участки островов до отметок 200—300 м. Выше уже проходит снеговая линия< и находится царство льдов. Такая картина типична не только для арктических пустынь островов Баренцева моря, но и для обширных тундр прибрежных равнин, горных тундр и арктических пустынь верхнего пояса гор. И это пробуждение жизни на самом северном пределе возможностей ее существования напомнило о прошлых временах, когда высокие широты были «гостеприимнее...».
Каким же было ледовое безмолвие Студеного моря и близлежащих гор тысячелетие назад?
В IX—XII вв. всю Европу волновали смелые походы викингов, суда которых бесстрашно пересекали морские просторы, наполняя страхом сердца жителей прибрежных городов. Сказители раннего средневековья воспевали подвиги славных рыцарей в сагах, где борьба с морскими чудовищами, ведьмами, богатырями, открытие сказочно богатых земель столь замысловато переплетались, что последующие поколения не смогли их понять. Затем о славных плаваниях викингов забыли, а повествования об открытиях и заселении новых земель стали считать просто рыцарскими преувеличениями. И только в XX в., когда из-под отступивших льдов Гренландии появились остатки поселений и радиоуглеродное датирование подтвердило, что они относятся к X—XIV вв., о викингах вспомнили, перечитали саги и вновь поверили их рассказам.
В период колонизации Гренландии, по мнению X. Альмана (1963), климат был мягче современного, снеговая линия и граница древесной растительности лежали выше, дальше на север продвигалось березовое криволесье. Хорошие луга давали возможность иметь много скота.
Расчеты зарубежных ученых показали, что температуры в Исландии в X—XII вв. были почти на Г выше, чем в последующие века, исключая первую половину XV и XX в. Почти нереальными казались и смелые походы наших соотечественников-землеоткрывателей, двигавшихся на север и северо-восток. Но определено, что уже в XII в. дружины новгородцев вышли к Белому морю, а в XIII в. в договорах новгородцев с тверским князем упоминались земли Кольского полуострова, в частности Терский берег. Зафиксированы летописями походы новгородцев в земли карел и в Финмарк в 1271 и 1279 гг.
Тихий шепот маков, лепестки которых были схвачены первым морозом, услышанный историком и писателем В. Пасецким, пробудил в нем воспоминания о первых землепроходцах Севера, российских Колумбах ледяного безмолвия, о которых он рассказал в книге «О чем шептались полярные маки».
Однажды в Хибинах мне тоже довелось услышать легкое шуршание оранжевых головок маков, поникших под тяжестью утренней изморози и превратившихся в своеобразные колокольчики. Но мне эти звуки показались гимном травам Севера, пионерам заселения новых земель, едва показавшихся из-под снегов и льдов. А полярные маки идут в первых рядах этих первооткрывателей.
Благодаря потеплению, начавшемуся с середины XIX в., ото льдов освободились небольшие участки островов до отметок 200—300 м. Выше уже проходит снеговая линия< и находится царство льдов. Такая картина типична не только для арктических пустынь островов Баренцева моря, но и для обширных тундр прибрежных равнин, горных тундр и арктических пустынь верхнего пояса гор. И это пробуждение жизни на самом северном пределе возможностей ее существования напомнило о прошлых временах, когда высокие широты были «гостеприимнее...».
Каким же было ледовое безмолвие Студеного моря и близлежащих гор тысячелетие назад?
В IX—XII вв. всю Европу волновали смелые походы викингов, суда которых бесстрашно пересекали морские просторы, наполняя страхом сердца жителей прибрежных городов. Сказители раннего средневековья воспевали подвиги славных рыцарей в сагах, где борьба с морскими чудовищами, ведьмами, богатырями, открытие сказочно богатых земель столь замысловато переплетались, что последующие поколения не смогли их понять. Затем о славных плаваниях викингов забыли, а повествования об открытиях и заселении новых земель стали считать просто рыцарскими преувеличениями. И только в XX в., когда из-под отступивших льдов Гренландии появились остатки поселений и радиоуглеродное датирование подтвердило, что они относятся к X—XIV вв., о викингах вспомнили, перечитали саги и вновь поверили их рассказам.
В период колонизации Гренландии, по мнению X. Альмана (1963), климат был мягче современного, снеговая линия и граница древесной растительности лежали выше, дальше на север продвигалось березовое криволесье. Хорошие луга давали возможность иметь много скота.
Расчеты зарубежных ученых показали, что температуры в Исландии в X—XII вв. были почти на Г выше, чем в последующие века, исключая первую половину XV и XX в. Почти нереальными казались и смелые походы наших соотечественников-землеоткрывателей, двигавшихся на север и северо-восток. Но определено, что уже в XII в. дружины новгородцев вышли к Белому морю, а в XIII в. в договорах новгородцев с тверским князем упоминались земли Кольского полуострова, в частности Терский берег. Зафиксированы летописями походы новгородцев в земли карел и в Финмарк в 1271 и 1279 гг.
Имеется пока несколько конкретных датировок этого потепления для арктических пустынь европейской части СССР. Был проанализирован плавник, появившийся из-под отступившего края ледникового купола острова Виктория. Комлевая часть дерева здесь обнаружена на береговой террасе с отметкой 5,5 м, в 150 м от современной береговой линии (Гроссвальд, 1963). На Шпицбергене обнажились тундры, возраст которых 1080 (±105) лет был определен радиоуглеродным методом.
В горных арктических пустынях Кольского полуострова и Полярного Урала отсутствуют моренные и лавинные отложения этого периода. Широко распространенные в Хибинах мощные горизонты погребенных почв под лавинными конусами сформировались, . по мнению Г. К. Тушинского (1966), в X в. Сокращение лёдовитости арктических морей и объемов горных ледников не могло не вызвать подъем уровня Мирового океана в пределах 1—Зм. Упомянутый выше плавник острова Виктория был выброшен морем на террасу с отметками 5,5 м.
Отбор образцов из многочисленных шурфов на спорово-пыльцевой и диатомовый анализы с радиоуглеродным датированием показал, что последняя трансгрессивная стадия на юге Кольского полуострова имела место в конце 1-го — начале 2-го тысячелетий; она прослеживается на террасах от 3 до 5 м в зависимости от неотектонических движений (Кошечкин и др., 1973).
В XIII—XIV вв. в арктических пустынях произошло движение ледников и исчезновение пионерной и тундровой растительности приблизительно в пределах, где за последнее столетие наблюдается ее появление из-под отступающих ледников.
С помощью лихенометрического метода в Хибинах удалось установить, что в XIII в. здесь, вблизи ригелей и по днищам цирков и каров, началась аккумуляция отложений, связанная с ледниковой деятельностью и продолжавшаяся вплоть до XIX в. Вблизи некоторых цирков и каров моренный материал стабилизировался и начал заселяться лишайниками в 1270—1430гг. (диаметры слоевищ у них—120—150мм). Предшествующее поколение лишайников развивалось на отложениях на протяжении V—VIII вв. (диаметры — 220— 300 мм). На Полярном Урале отмечено образование моренных валов в 1230—1270 гг., что было также установлено с помощью лихенометрического метода (Мартин, 1971).
Исследования на острове Виктория и Земле Франца-Иосифа позволили М. И. Гроссвальду определить в этом районе стадию оледенения, начавшуюся в XII в. Ле Руа Ладюри (1971) отмечает возможность наступа-ния ледников Скандинавии в конце XII в. (возможно, в XIII и XIV вв.), подчеркивая, что пока это оледенение имеет подтверждения лишь легендарного характера.
Многие поселения викингов прекратили существование из-за суровой ледовой обстановки, не позволявшей осуществлять связь с этими колониями. Температуры в Исландии в XIII—XIV вв. снизились почти на 1° по отношению к предыдущим векам. Показательно прекращение трансгрессивной фазы и образование террасы с отметками 3—4 м на Терском берегу. Но уровень Мирового океана продолжал, вероятно, оставаться выше- современного. В пользу этого говорит возможность плавания поморов через существовавший тогда пролив на юге полуострова Канин. Походы новгородцев в северные земли совершались в 1302, 1303, 1316, 1323 гг.
Сведений о растительности арктических пустынь в XV—XVI вв. практически нет. Но имеются данные, что по отсутствию ледниковых отложений этого периода можно предположить стабилизацию ледников. В этот же период относительно благоприятной климатической обстановки московские, тверские, ростовские и новгородские дружины устремляются на север; активно продвигаются туда и монахи, основывая монастыри, впоследствии превратившиеся в крепости, города и села.
В конце XVI в. началась вторая волна продвижения ледников в Хибинах и на Полярном Урале. В Хибинах колонизация лишайниками валов по днищам каров отмечалась в 1670—1730, 1800, 1850—1890 гг. (диаметры этого поколения — 70—80 мм), что указывает на активизацию ледников в предыдущие десятилетия. Ю. Л. Мартином на Полярном Урале на леднике ИГАН выявлены моренные валы 1596, 1626, 1630, 1740, 1771, 1776, 1867, 1882, 1897гг., а на леднике Берга—1600— 1630, 1770, 1870—1900 гг.
По скандинавским ледникам в сводке Ле Руа Ладю-ри (1971) приведены следующие сведения: «Скандинавские ледники синхронно с альпийскими ледниками и ледниками других районов мира переживают с 1695 г. первый хорошо выраженный исторический максимум… В 1742—1745 гг. в Норвегии отмечается максимум наступания, который позже ни разу не был превзойден… К 1789г., а затем в 1807—1812гг. норвежские ледники достигают крайних границ, до которых они доходили в 40-е годы XVIII века».
Прибрежные участки равнинных тундр частично заливались морем. Колебание уровня Мирового океана за тысячелетие еще достаточно проблематично, так как оно могло происходить в пределах 1—3 м, а приливы и отливы на побережьях значительно превышают эти величины. И поэтому трудно найти участки с надежными датировками именно этих колебаний.
Интересным участком для выявления этих небольших колебаний является перешеек, соединяющий полуостров Канин с материком. Примечательно, что на картах XVI—XVII вв. этот полуостров показан- островом. Так его изображают А. Дженкинсон, Я. Гастоль-ди, Г. Меркатор, В. Баренц, Г. Герард, И. Масса и даже М. В. Ломоносов, которого никак нельзя заподозрить в незнании этих мест. Этим проливом обычно ходили поморы в Пустозерск и Мангазею, хотя в начале XVII в. здесь уже был волок «сажень в 20», а кочи на оленях перевозила самоядь. Об этом свидетельствует Алексей Фомин в «Описании Белого моря с его берегами и островами» (1797 г), который пишет, что прежде полуостров Канин отделялся «от Мезенской земли сладкими водами двух рек: Чижи, падающей в Белое море, и Чеши, текущей в Чешскую губу, которые истекали из одного озера, и сии реки и озеро совокупно давали малым судам между Мезенскою и Канинскою землями проплыв; но ныне сие изливающее те реки озеро поросло мхом и сделалось болотом». На морской карте 1736 г. В. М. Селифонова в Академических атласах 1745 и 1800 гг., изданных в Петербурге, изображен полуостров. Первым описал возможность прохода проливом Борис Житков в 1906 г., слышавший, что местные люди проплывают на лодках этим путем «в противоположность имеющимся литературным данным». В наши дни морская вода-, поднимаясь по Чиже и Чеше, достигает водораздельного озера. Самое узкое место—«Олений переход» — имеет ширину и глубину в пределах метра, а самое высокое место— «Афонин бугор» — возвышается на 9 м.
Вероятно, подъем уровня океана на 1—3 м сделал в XIII—XVI вв. эти места проходимыми для судов. Понижение уровня началось с начала XVII в., а особенно заметным оно стало в конце XVIII — первой половине XIX в. С конца XIX в. пролив открылся для плавания лодок.
Вторым интересным с этой точки зрения местом побережья может считаться город Пустозерск, один из немногих городов Севера, изображавшийся на картах с XVI в. Это был порт в низовьях Печоры, откуда шли суда на восток, в Мангазею. Здесь осуществлялся строгий контроль за ввозом пушнины, за плаванием иностранных судов. На картах XVI в. город расположен у залива. На карте Г. Герарда (1613—1614 гг.) Печорский залив впервые именуется «Сухим морем». В описании «Книга Большому чертежу» (1627 г.) о Пусто-зерске тех времен написано: «А на реке Печора, на правом берегу, от моря 40 верст, город Пустозерск стоит на острову, обошло к реке озеро».
В Академических атласах 1745 и 1798 гг. Пустозерск уже находится в 80 верстах от берега. Вместо озера показана небольшая речка, вытекающая из маленького озера, находящегося к югу от города. Аналогичное изображение дано на Российском атласе 1800 г. На картах конца XIX в. Пустозерск изображен от берега в 100 верстах, а в энциклопедиях конца XIX — начала XX в.— в 20 верстах от Печоры.
В новых энциклопедиях и картах XX в. города уже нет.
Несмотря на разнохарактерность картографического материала, создается впечатление, что в XVI—XVII вв. некоторая часть тундр побережья была морским дном. Затем, в XVII—XIX вв., произошло значительное (в пределах десятков, сотен метров и местами километров) расширение площади суши. В XX в. наблюдается обратная картина.
Растительность прибрежной полосы Ледовитого океана, получившая было возможность развиваться благодаря отступанию ледников в пределах десятков метров по вертикали, потеряла часть своего пространства за счет подъема уровня океана. Растительность арктических пустынь и тундр в горах в этом отношении находится в более выгодном положении.
Последняя волна увеличения заснеженное™ в Хибинах относится к середине XIX в. Свидетельств очевидцев этого явления нет, однако осталось сообщение капитана Широкшина, опубликованное в 1835 г., который отмечает, что карелы сеют немного хлеба на сухих местах, «но краткость лета не дает ему созреть, а безвременные морозы часто убивают всходы в самом начале… Бывают годы, в которые Кандалакшские горы не снимают с себя снежного покрова зимы, Хибины же тундры покрыты вечным снегом».
Интересным явлением, свойственным многим циркам и карам Хибин, является широкое развитие поколений лишайника—ризокарпона географического—с диаметрами порядка 30—35 мм (начавших свое развитие 150—180 лет назад). Обломочный материал при этом не затронут никакими движениями. Но на старых, частично погибших, климаксовых слоевищах лишайников поселилось поколение молодых, что, возможно, явилось результатом длительного залеживания снежников. В последнее столетие снежники эти постепенно растаяли, не вызывая перемещения скального обломочного материала. Однако вблизи русел рек это таяние вызвало усиление стока и местами образование селей, далеко превосходящих размерами современные, как это имело i место, например, в долине Китчепахк (в Хибинах).
В XIX в. селевая деятельность была активнее современной, возможно, за счет увеличения водной составляющей в связи с таянием снежников и ледников. С середины XIX в. наблюдается потепление Арктики, широкое распространение полярных маков на обнажившихся от ледяного покрова участках островов, в приледниковьях Полярного Урала, в альпийском поясе Хибин. В современных условиях соотношение осадков и испаряемости всюду превышает единицу, сумма эффективных температур колеблется от 0 до 400° (в лишайниковых тундрах—до 600°), число дней с эффективными температурами не превышает 30. Бактериально-водорослевые группировки, лишайниковые, мохово-лишайниковые, травянисто-мохово-лишайниковые и кустарниковые тундры сменяют друг друга по мере увеличения тепла.
В XIII—XIX вв. арктические пустыни расширялись, особенно в XVII—XVIII вв. Морская трансгрессия начала нашего тысячелетия сменилась постепенно нараставшей регрессией с максимумом в конце XVII — начале XIX в., что совпадает с периодом наиболее сложной ледовой обстановки. Колебания эффективных температур происходили в этот интервал в пределах от О до 300—400°.
Однажды в Хибинах мне тоже довелось услышать легкое шуршание оранжевых головок маков, поникших под тяжестью утренней изморози и превратившихся в своеобразные колокольчики. Но мне эти звуки показались гимном травам Севера, пионерам заселения новых земель, едва показавшихся из-под снегов и льдов. А полярные маки идут в первых рядах этих первооткрывателей.
Благодаря потеплению, начавшемуся с середины XIX в., ото льдов освободились небольшие участки островов до отметок 200—300 м. Выше уже проходит снеговая линия< и находится царство льдов. Такая картина типична не только для арктических пустынь островов Баренцева моря, но и для обширных тундр прибрежных равнин, горных тундр и арктических пустынь верхнего пояса гор. И это пробуждение жизни на самом северном пределе возможностей ее существования напомнило о прошлых временах, когда высокие широты были «гостеприимнее...».
Каким же было ледовое безмолвие Студеного моря и близлежащих гор тысячелетие назад?
В IX—XII вв. всю Европу волновали смелые походы викингов, суда которых бесстрашно пересекали морские просторы, наполняя страхом сердца жителей прибрежных городов. Сказители раннего средневековья воспевали подвиги славных рыцарей в сагах, где борьба с морскими чудовищами, ведьмами, богатырями, открытие сказочно богатых земель столь замысловато переплетались, что последующие поколения не смогли их понять. Затем о славных плаваниях викингов забыли, а повествования об открытиях и заселении новых земель стали считать просто рыцарскими преувеличениями. И только в XX в., когда из-под отступивших льдов Гренландии появились остатки поселений и радиоуглеродное датирование подтвердило, что они относятся к X—XIV вв., о викингах вспомнили, перечитали саги и вновь поверили их рассказам.
В период колонизации Гренландии, по мнению X. Альмана (1963), климат был мягче современного, снеговая линия и граница древесной растительности лежали выше, дальше на север продвигалось березовое криволесье. Хорошие луга давали возможность иметь много скота.
Расчеты зарубежных ученых показали, что температуры в Исландии в X—XII вв. были почти на Г выше, чем в последующие века, исключая первую половину XV и XX в. Почти нереальными казались и смелые походы наших соотечественников-землеоткрывателей, двигавшихся на север и северо-восток. Но определено, что уже в XII в. дружины новгородцев вышли к Белому морю, а в XIII в. в договорах новгородцев с тверским князем упоминались земли Кольского полуострова, в частности Терский берег. Зафиксированы летописями походы новгородцев в земли карел и в Финмарк в 1271 и 1279 гг.
Имеется пока несколько конкретных датировок этого потепления для арктических пустынь европейской части СССР. Был проанализирован плавник, появившийся из-под отступившего края ледникового купола острова Виктория. Комлевая часть дерева здесь обнаружена на береговой террасе с отметкой 5,5 м, в 150 м от современной береговой линии (Гроссвальд, 1963). На Шпицбергене обнажились тундры, возраст которых 1080 (±105) лет был определен радиоуглеродным методом.
В горных арктических пустынях Кольского полуострова и Полярного Урала отсутствуют моренные и лавинные отложения этого периода. Широко распространенные в Хибинах мощные горизонты погребенных почв под лавинными конусами сформировались, . по мнению Г. К. Тушинского (1966), в X в. Сокращение лёдовитости арктических морей и объемов горных ледников не могло не вызвать подъем уровня Мирового океана в пределах 1—Зм. Упомянутый выше плавник острова Виктория был выброшен морем на террасу с отметками 5,5 м.
Отбор образцов из многочисленных шурфов на спорово-пыльцевой и диатомовый анализы с радиоуглеродным датированием показал, что последняя трансгрессивная стадия на юге Кольского полуострова имела место в конце 1-го — начале 2-го тысячелетий; она прослеживается на террасах от 3 до 5 м в зависимости от неотектонических движений (Кошечкин и др., 1973).
В XIII—XIV вв. в арктических пустынях произошло движение ледников и исчезновение пионерной и тундровой растительности приблизительно в пределах, где за последнее столетие наблюдается ее появление из-под отступающих ледников.
С помощью лихенометрического метода в Хибинах удалось установить, что в XIII в. здесь, вблизи ригелей и по днищам цирков и каров, началась аккумуляция отложений, связанная с ледниковой деятельностью и продолжавшаяся вплоть до XIX в. Вблизи некоторых цирков и каров моренный материал стабилизировался и начал заселяться лишайниками в 1270—1430гг. (диаметры слоевищ у них—120—150мм). Предшествующее поколение лишайников развивалось на отложениях на протяжении V—VIII вв. (диаметры — 220— 300 мм). На Полярном Урале отмечено образование моренных валов в 1230—1270 гг., что было также установлено с помощью лихенометрического метода (Мартин, 1971).
Исследования на острове Виктория и Земле Франца-Иосифа позволили М. И. Гроссвальду определить в этом районе стадию оледенения, начавшуюся в XII в. Ле Руа Ладюри (1971) отмечает возможность наступа-ния ледников Скандинавии в конце XII в. (возможно, в XIII и XIV вв.), подчеркивая, что пока это оледенение имеет подтверждения лишь легендарного характера.
Многие поселения викингов прекратили существование из-за суровой ледовой обстановки, не позволявшей осуществлять связь с этими колониями. Температуры в Исландии в XIII—XIV вв. снизились почти на 1° по отношению к предыдущим векам. Показательно прекращение трансгрессивной фазы и образование террасы с отметками 3—4 м на Терском берегу. Но уровень Мирового океана продолжал, вероятно, оставаться выше- современного. В пользу этого говорит возможность плавания поморов через существовавший тогда пролив на юге полуострова Канин. Походы новгородцев в северные земли совершались в 1302, 1303, 1316, 1323 гг.
Сведений о растительности арктических пустынь в XV—XVI вв. практически нет. Но имеются данные, что по отсутствию ледниковых отложений этого периода можно предположить стабилизацию ледников. В этот же период относительно благоприятной климатической обстановки московские, тверские, ростовские и новгородские дружины устремляются на север; активно продвигаются туда и монахи, основывая монастыри, впоследствии превратившиеся в крепости, города и села.
В конце XVI в. началась вторая волна продвижения ледников в Хибинах и на Полярном Урале. В Хибинах колонизация лишайниками валов по днищам каров отмечалась в 1670—1730, 1800, 1850—1890 гг. (диаметры этого поколения — 70—80 мм), что указывает на активизацию ледников в предыдущие десятилетия. Ю. Л. Мартином на Полярном Урале на леднике ИГАН выявлены моренные валы 1596, 1626, 1630, 1740, 1771, 1776, 1867, 1882, 1897гг., а на леднике Берга—1600— 1630, 1770, 1870—1900 гг.
По скандинавским ледникам в сводке Ле Руа Ладю-ри (1971) приведены следующие сведения: «Скандинавские ледники синхронно с альпийскими ледниками и ледниками других районов мира переживают с 1695 г. первый хорошо выраженный исторический максимум… В 1742—1745 гг. в Норвегии отмечается максимум наступания, который позже ни разу не был превзойден… К 1789г., а затем в 1807—1812гг. норвежские ледники достигают крайних границ, до которых они доходили в 40-е годы XVIII века».
Прибрежные участки равнинных тундр частично заливались морем. Колебание уровня Мирового океана за тысячелетие еще достаточно проблематично, так как оно могло происходить в пределах 1—3 м, а приливы и отливы на побережьях значительно превышают эти величины. И поэтому трудно найти участки с надежными датировками именно этих колебаний.
Интересным участком для выявления этих небольших колебаний является перешеек, соединяющий полуостров Канин с материком. Примечательно, что на картах XVI—XVII вв. этот полуостров показан- островом. Так его изображают А. Дженкинсон, Я. Гастоль-ди, Г. Меркатор, В. Баренц, Г. Герард, И. Масса и даже М. В. Ломоносов, которого никак нельзя заподозрить в незнании этих мест. Этим проливом обычно ходили поморы в Пустозерск и Мангазею, хотя в начале XVII в. здесь уже был волок «сажень в 20», а кочи на оленях перевозила самоядь. Об этом свидетельствует Алексей Фомин в «Описании Белого моря с его берегами и островами» (1797 г), который пишет, что прежде полуостров Канин отделялся «от Мезенской земли сладкими водами двух рек: Чижи, падающей в Белое море, и Чеши, текущей в Чешскую губу, которые истекали из одного озера, и сии реки и озеро совокупно давали малым судам между Мезенскою и Канинскою землями проплыв; но ныне сие изливающее те реки озеро поросло мхом и сделалось болотом». На морской карте 1736 г. В. М. Селифонова в Академических атласах 1745 и 1800 гг., изданных в Петербурге, изображен полуостров. Первым описал возможность прохода проливом Борис Житков в 1906 г., слышавший, что местные люди проплывают на лодках этим путем «в противоположность имеющимся литературным данным». В наши дни морская вода-, поднимаясь по Чиже и Чеше, достигает водораздельного озера. Самое узкое место—«Олений переход» — имеет ширину и глубину в пределах метра, а самое высокое место— «Афонин бугор» — возвышается на 9 м.
Вероятно, подъем уровня океана на 1—3 м сделал в XIII—XVI вв. эти места проходимыми для судов. Понижение уровня началось с начала XVII в., а особенно заметным оно стало в конце XVIII — первой половине XIX в. С конца XIX в. пролив открылся для плавания лодок.
Вторым интересным с этой точки зрения местом побережья может считаться город Пустозерск, один из немногих городов Севера, изображавшийся на картах с XVI в. Это был порт в низовьях Печоры, откуда шли суда на восток, в Мангазею. Здесь осуществлялся строгий контроль за ввозом пушнины, за плаванием иностранных судов. На картах XVI в. город расположен у залива. На карте Г. Герарда (1613—1614 гг.) Печорский залив впервые именуется «Сухим морем». В описании «Книга Большому чертежу» (1627 г.) о Пусто-зерске тех времен написано: «А на реке Печора, на правом берегу, от моря 40 верст, город Пустозерск стоит на острову, обошло к реке озеро».
В Академических атласах 1745 и 1798 гг. Пустозерск уже находится в 80 верстах от берега. Вместо озера показана небольшая речка, вытекающая из маленького озера, находящегося к югу от города. Аналогичное изображение дано на Российском атласе 1800 г. На картах конца XIX в. Пустозерск изображен от берега в 100 верстах, а в энциклопедиях конца XIX — начала XX в.— в 20 верстах от Печоры.
В новых энциклопедиях и картах XX в. города уже нет.
Несмотря на разнохарактерность картографического материала, создается впечатление, что в XVI—XVII вв. некоторая часть тундр побережья была морским дном. Затем, в XVII—XIX вв., произошло значительное (в пределах десятков, сотен метров и местами километров) расширение площади суши. В XX в. наблюдается обратная картина.
Растительность прибрежной полосы Ледовитого океана, получившая было возможность развиваться благодаря отступанию ледников в пределах десятков метров по вертикали, потеряла часть своего пространства за счет подъема уровня океана. Растительность арктических пустынь и тундр в горах в этом отношении находится в более выгодном положении.
Последняя волна увеличения заснеженное™ в Хибинах относится к середине XIX в. Свидетельств очевидцев этого явления нет, однако осталось сообщение капитана Широкшина, опубликованное в 1835 г., который отмечает, что карелы сеют немного хлеба на сухих местах, «но краткость лета не дает ему созреть, а безвременные морозы часто убивают всходы в самом начале… Бывают годы, в которые Кандалакшские горы не снимают с себя снежного покрова зимы, Хибины же тундры покрыты вечным снегом».
Интересным явлением, свойственным многим циркам и карам Хибин, является широкое развитие поколений лишайника—ризокарпона географического—с диаметрами порядка 30—35 мм (начавших свое развитие 150—180 лет назад). Обломочный материал при этом не затронут никакими движениями. Но на старых, частично погибших, климаксовых слоевищах лишайников поселилось поколение молодых, что, возможно, явилось результатом длительного залеживания снежников. В последнее столетие снежники эти постепенно растаяли, не вызывая перемещения скального обломочного материала. Однако вблизи русел рек это таяние вызвало усиление стока и местами образование селей, далеко превосходящих размерами современные, как это имело i место, например, в долине Китчепахк (в Хибинах).
В XIX в. селевая деятельность была активнее современной, возможно, за счет увеличения водной составляющей в связи с таянием снежников и ледников. С середины XIX в. наблюдается потепление Арктики, широкое распространение полярных маков на обнажившихся от ледяного покрова участках островов, в приледниковьях Полярного Урала, в альпийском поясе Хибин. В современных условиях соотношение осадков и испаряемости всюду превышает единицу, сумма эффективных температур колеблется от 0 до 400° (в лишайниковых тундрах—до 600°), число дней с эффективными температурами не превышает 30. Бактериально-водорослевые группировки, лишайниковые, мохово-лишайниковые, травянисто-мохово-лишайниковые и кустарниковые тундры сменяют друг друга по мере увеличения тепла.
В XIII—XIX вв. арктические пустыни расширялись, особенно в XVII—XVIII вв. Морская трансгрессия начала нашего тысячелетия сменилась постепенно нараставшей регрессией с максимумом в конце XVII — начале XIX в., что совпадает с периодом наиболее сложной ледовой обстановки. Колебания эффективных температур происходили в этот интервал в пределах от О до 300—400°.