Эшелоны осиновых бревен идут из Белоруссии в Сибирь на спичечную фабрику «Байкал». Через всю страну идут. И не потому, что своей осины в Сибири нет. Ее там хоть пруд пруди, только почти вся гнилая. Впрочем, хорошей, здоровой осины и в Белоруссии немного. Такая же ситуация в Скандинавии, в Америке, да и вообще по всему свету.
Бич осины — осиновый трутовик — уже с младенчества обрекает дерево на преждевременное увядание. В 20 лет осинка уже заражена (отломился сучок — попала спора!). В 40 — внутри ствола развивается белая полосатая гниль. В 60 — на серой коре появляются, повисают серые «копытца». От земли метрах в пяти-десяти. Оттуда посыпают спорами окрестный лес. В 80 лет вихри рушат отдельные стволы. В 100 — ветровал идет полным ходом. До 120 доживают единицы. А ведь предел жизни осины 250 лет. По милости трутовика не живет и половины положенного срока.
В Швеции, где давным-давно извели всю осину на спички, незадолго перед войной бродил по лесам селекционер, профессор Нил^сон-Эле. Мечтал найти здоровую осину, чтобы попытаться вывести сорт, невосприимчивый к болезни. В южной Швеции, на полуострове Лилло, возле озера Рингсьон ему бросилась в глаза осина с небывало крупной листвой, размером с тарелку. Обычно такие листья бывают у поросли, которая идет после пожара. Профессор сбросил рюкзак и стал более внимательно осматривать дерево. Почки оказались тоже вдвое крупнее. И ветви. И даже пыльники цветков. Ствол устремлялся вверх идеально прямо, рассекая ярус кленов и лип, которые обычно теснят и глушат больную осину. Когда же профессор подрубил ствол, чтобы убедиться в отсутствии гнили, он обнаружил, что и годичные кольца гораздо шире обычных. Свободное от грибного засилья дерево росло с удвоенной энергией, хотя лет ему было уже за сто.
Бич осины — осиновый трутовик — уже с младенчества обрекает дерево на преждевременное увядание. В 20 лет осинка уже заражена (отломился сучок — попала спора!). В 40 — внутри ствола развивается белая полосатая гниль. В 60 — на серой коре появляются, повисают серые «копытца». От земли метрах в пяти-десяти. Оттуда посыпают спорами окрестный лес. В 80 лет вихри рушат отдельные стволы. В 100 — ветровал идет полным ходом. До 120 доживают единицы. А ведь предел жизни осины 250 лет. По милости трутовика не живет и половины положенного срока.
В Швеции, где давным-давно извели всю осину на спички, незадолго перед войной бродил по лесам селекционер, профессор Нил^сон-Эле. Мечтал найти здоровую осину, чтобы попытаться вывести сорт, невосприимчивый к болезни. В южной Швеции, на полуострове Лилло, возле озера Рингсьон ему бросилась в глаза осина с небывало крупной листвой, размером с тарелку. Обычно такие листья бывают у поросли, которая идет после пожара. Профессор сбросил рюкзак и стал более внимательно осматривать дерево. Почки оказались тоже вдвое крупнее. И ветви. И даже пыльники цветков. Ствол устремлялся вверх идеально прямо, рассекая ярус кленов и лип, которые обычно теснят и глушат больную осину. Когда же профессор подрубил ствол, чтобы убедиться в отсутствии гнили, он обнаружил, что и годичные кольца гораздо шире обычных. Свободное от грибного засилья дерево росло с удвоенной энергией, хотя лет ему было уже за сто.
Эшелоны осиновых бревен идут из Белоруссии в Сибирь на спичечную фабрику «Байкал». Через всю страну идут. И не потому, что своей осины в Сибири нет. Ее там хоть пруд пруди, только почти вся гнилая. Впрочем, хорошей, здоровой осины и в Белоруссии немного. Такая же ситуация в Скандинавии, в Америке, да и вообще по всему свету.
Бич осины — осиновый трутовик — уже с младенчества обрекает дерево на преждевременное увядание. В 20 лет осинка уже заражена (отломился сучок — попала спора!). В 40 — внутри ствола развивается белая полосатая гниль. В 60 — на серой коре появляются, повисают серые «копытца». От земли метрах в пяти-десяти. Оттуда посыпают спорами окрестный лес. В 80 лет вихри рушат отдельные стволы. В 100 — ветровал идет полным ходом. До 120 доживают единицы. А ведь предел жизни осины 250 лет. По милости трутовика не живет и половины положенного срока.
В Швеции, где давным-давно извели всю осину на спички, незадолго перед войной бродил по лесам селекционер, профессор Нил^сон-Эле. Мечтал найти здоровую осину, чтобы попытаться вывести сорт, невосприимчивый к болезни. В южной Швеции, на полуострове Лилло, возле озера Рингсьон ему бросилась в глаза осина с небывало крупной листвой, размером с тарелку. Обычно такие листья бывают у поросли, которая идет после пожара. Профессор сбросил рюкзак и стал более внимательно осматривать дерево. Почки оказались тоже вдвое крупнее. И ветви. И даже пыльники цветков. Ствол устремлялся вверх идеально прямо, рассекая ярус кленов и лип, которые обычно теснят и глушат больную осину. Когда же профессор подрубил ствол, чтобы убедиться в отсутствии гнили, он обнаружил, что и годичные кольца гораздо шире обычных. Свободное от грибного засилья дерево росло с удвоенной энергией, хотя лет ему было уже за сто.
Оглядевшись вокруг, Нильсон-Эле заметил еще несколько таких же здоровых осин. Он насчитал их несколько сотен. Целый выводок. Правда, все оказались мужскими экземплярами одного клона. Потомки одного дерева, выросшие от корневой поросли. Но ученый был и этому рад. Мужские ведь тоже можно размножать вегетативным путем. Годом позже возле города Бодена нашли еще один клон в 60 деревьев. Снова мужских. И наконец, удалось обнаружить одно дерево женское.
В те годы в шведских лесах негодную, больную осину старались окольцовывать у корневой шейки, чтобы зря не засоряла лес. И она засыхала. Когда нашли женский экземпляр исполинской осины, один из лесоводов под впечатлением находки писал: «Я иногда теперь просыпаюсь от страшного сна, как будто режу шейку у женского экземпляра и полинской осины!»Чага — бесплодный, бесформенный нарост. Чаще на березе, иногда на рябине. Похож на пропеченный черный хлеб с потрескавшейся корочкой.
Вскоре после того обнаружили исполинскую осину и у нас. Молодой селекционер А. Яблоков нашел ее возле станции Шарья Горьковской области. Мастер лесозаготовок рассказал Яблокову, что в шарьинских лесах растет такая здоровая осина, какой нет во всем Советском Союзе. А может быть, и во всем мире. Ее прямо отправляют на экспорт. Ученый поспешил к месту заготовок. Многое оказалось вырубленным, но оставалось еще довольно хороших деревьев исполинского роста, с широкими листьями и совершенно без гнили. С тех пор невосприимчивую осину не только размножают, но и скрещивают с другими тополями (осина тоже тополь, только дрожащий!).
Под Львовом удалось разыскать еще один клон — 20 здоровых стволов среди тысяч гнилых. Потом в Белоруссии. Замечательно, что кора у иммунных осин часто не серая, а ярко-зеленая. Иногда коричневая. Зеленокорые осины сейчас ищут по всем лесам. Коричневые тоже.
А теперь взглянем на осиновую проблему более широко. Блестящее будущее осиновых лесов уже не за горами. Постепенно больные деревья заменят здоровыми, и об осиновом трутовике можно будет прочитать только в старых книгах. Он исчезнет. Хорошо ли будет? Хорошо, да не совсем. Нужна в лесу и обычная осина. Для устойчивости самого леса.
В старых стволах гнилой осины часто бывают дупла. Удобные квартиры для птиц-дуплогнездников. Дятел весьма заинтересован в дуплах. В особенности тех, что сделаны осиновым трутовиком. Дятел выдалбливает вход в дупло не где попало, а под «копытом» плодового тела. Там спасение от дождя. Зонтик. Козырек. Крыша надежная. А главное — многолетняя. С каждым годом становится все шире, все крупнее. Ежегодно снизу нарастает новый слой со спорами. Единственное неудобство — споры на голову сыплются. Впрочем, дятла это, видимо, мало волнует.
Если уничтожим все дуплистые деревья в лесу, не обречем ли дятла на гибель? Ведь сейчас уже американские журналы с тревогой пишут: дятел, лишенный дупел и вредителей, которых надо выдалбливать из стволов, становится попрошайкой. Он прилетает на кухню и таскает отбросы, как городской воробей. А куда денутся без дупел дикие пчелы? На Урале их сохранилось еще немало. Вдруг что стрясется с культурной пчелой, дикая выручит. А если дикая без дупел исчезнет, как быть тогда? Для птиц вместо дупел вешают скворечники. Однако дупла они не всегда заменят. Дупла лучше. По крайней мере, с точки зрения дупло-гнездников.
Конечно, не одной осине достается от трутовиков. Березе тоже. Хотя и меньше,,чем осине. Да и трутовики ведут себя на березе иначе. Не всегда вырастает «копыто». Если поселится косотрубчатый трутовик, то вместо «копыта» появляется нечто совершенно бесформенное, в виде коричневого или даже совсем черного нароста — чага. С чем сравнишь чагу? Скорее всего с пригоршней грязи, которую взяли и пришлепнули к белому березовому стволу. Грязь высохла и растеклась неровным, бугорчатым слоем.
Лопнет ли ствол от мороза, или ударит по нему соседнее падающее дерево, инфекция проникнет внутрь, и начнет расти чага. У старых деревьев образуются огромные наросты, килограммов по 25. Бывает по нескольку штук.
Охотовед С. Устинов встретил на Байкале дерево, а на нем восемь чаг сразу. Росло дерево на крутом склоне. Сверху сыпались камни. Ударяли по корням. Пробивали кору. Там, где ударяли,— цепочка чаг.
Неизвестно, кто первым заварил чагу в тайге вместо чая. Получился рыжий настой, похожий на обычный чай. Потом заметили: там, где пьют чагу, меньше болеют раком. Особенно прославляли березовый гриб знахари в Олонецкой губернии и в старой Эстонии. В 1858 году в одной из газет появилась статья об излечении чагой раковой опухоли, что якобы подтверждалось врачами. Впоследствии профессор Дерптского (Тартуского) университета Г. Драгендорф написал докторскую диссертацию по чаге. Не все трутовики нужно убирать из леса. Трутовик окаймленный—мирный лесной санитар, разрушитель пней и валежа. Он еще может пригодиться.
«Ничего в ней особенного нет». Дальнейшие события шли с переменным успехом. Были вроде бы и удачи, но больше разочарований, разбитых надежд. Опухоли разные, люди тоже разные, да и сама чага неодинаковая.
Снова вспомнили о чаге уже после\’войны. В 1954 году Вроцлавская сельскохозяйственная академия провела опыт на двух собаках. Им вводили препарат чаги. После месячного лечения клетки опухолей сначала увеличились в объеме, потом стали распадаться. Собаки возвращались к жизни… У людей тоже наступало некоторое улучшение, но ненадолго. Впрочем, надежда еще теплится… Ведь и сама чага досконально не изучена. Не все причины, вызывающие ее, известны.
Думали, что возникает от солнечных ожогов. Потом сообразили, что кора белая, блестящая, ожогов просто быть не может. А точно ли так, никто не проверял. Ко-сотрубчатый трутовик селится не только на березе, но и на рябине. Почему березовые наросты ценятся, а рябиновые нет? С. Устинов нашел однажды на Байкале такой лес, где на каждой десятой березе чернел нарост. Какие условия нашел здесь косотрубчатый, что так обильно расселился?
Нет единого мнения и о нуждах трутовика. Одни считают, что идеал для него — густая хвойная тайга, где берез немного, где они зажаты между елями и пихтами, угнетены и ослаблены (гриб нападает на слабых!). Другие возражают: трутовик облюбовывает березы в полном расцвете сил (с тощих чем поживишься?) в редкостойных, пронизанных солнцем рощах.
А неопытные лесоводы иной раз вместо чаги привозят из тайги совсем иное — капокорешковую березу. Тоже бугорчатый, тоже черный нарост на стволе. Или на корне. Только вызван не трутовиком, а неизвестно чем. Может быть, другим грибком?
Под влиянием неизвестной причины древесина разрастается ненормально. В толще нароста утоплены дополнительные, придаточные, почки. Годичные слои переплетаются так затейливо, что на срезе получается рисунок изящнее, чем у карельской березы.
Чаще всего туристы привозят из дальних лесных походов самый красивый из трутовиков — окаймленный. Широкое, как блюдо для пирогов, «копыто». Черное, лакированное, с киноварно-красной каймой по краю — точно палехская шкатулка. Встречается на пнях и на валежнике. За последние годы интерес к трутовику окаймленному неимоверно возрос. И не только из-за его внешности. Причина более существенная. Однако, прежде чем о ней говорить, скажем два слова о кубинских обедах. На Кубе в ходу одно необычное для нас блюдо. После громадной отбивной вам подаю^ кусок сыра, политый вареньем из дынного дерева папайи. Сыр — чтобы сдобрить приторный вкус варенья. Варенье — чтобы помочь расщепить в организме белки отбивной до аминокислот. Процесс расщепления идет быстро под напором фермента папаина, который есть в варенье. Папаин подобен желудочному ферменту пепсину. Домашние хозяйки в Южной Америке, если нет плода, бросают в котел даже черешок листа папайи, и мясо варится быстрее.
Папаин нужен всем. Не только, чтобы размягчить мясо. Макароны сварятся втрое быстрее, если бросить туда фермент. Морковь сварится не за час, а за пять минут. Силос станет помягче и послаще. У нас папайя не растет. Разве что в оранжерее. Заменить тропическую папайю может наш северный окаймленный трутовик. Правда, пока он дает мало фермента, но кто поручится, что в тайге не найдется такой его разновидности, которая даст вдвое, вдесятеро больше?
Для этой цели надо иметь в лесах большой выбор трутовиков. И вот тут мы сталкиваемся с задачей, которая в корне противоречит всем правилам лесной науки. Лесничих всегда учили: в лесах должен быть санитарный порядок. Всякий валежник, пни и другой гниющий хлам из леса вон!
А как быть тогда с трутовиком окаймленным? Где искать?
А наш трутовичок и так в лесах на правах бедного родственника. Стоит ему только поселиться на пне и немного разрыхлить его древесину, как появляется другой трутовик — пахучий. Приходит на готовое, поселяется, укрепляется, а потом вытесняет своего предшественника. Хорошо еще, если есть рядом свежий пень. Тогда окаймленный переселяется туда и начинает все сначала.
Бич осины — осиновый трутовик — уже с младенчества обрекает дерево на преждевременное увядание. В 20 лет осинка уже заражена (отломился сучок — попала спора!). В 40 — внутри ствола развивается белая полосатая гниль. В 60 — на серой коре появляются, повисают серые «копытца». От земли метрах в пяти-десяти. Оттуда посыпают спорами окрестный лес. В 80 лет вихри рушат отдельные стволы. В 100 — ветровал идет полным ходом. До 120 доживают единицы. А ведь предел жизни осины 250 лет. По милости трутовика не живет и половины положенного срока.
В Швеции, где давным-давно извели всю осину на спички, незадолго перед войной бродил по лесам селекционер, профессор Нил^сон-Эле. Мечтал найти здоровую осину, чтобы попытаться вывести сорт, невосприимчивый к болезни. В южной Швеции, на полуострове Лилло, возле озера Рингсьон ему бросилась в глаза осина с небывало крупной листвой, размером с тарелку. Обычно такие листья бывают у поросли, которая идет после пожара. Профессор сбросил рюкзак и стал более внимательно осматривать дерево. Почки оказались тоже вдвое крупнее. И ветви. И даже пыльники цветков. Ствол устремлялся вверх идеально прямо, рассекая ярус кленов и лип, которые обычно теснят и глушат больную осину. Когда же профессор подрубил ствол, чтобы убедиться в отсутствии гнили, он обнаружил, что и годичные кольца гораздо шире обычных. Свободное от грибного засилья дерево росло с удвоенной энергией, хотя лет ему было уже за сто.
Оглядевшись вокруг, Нильсон-Эле заметил еще несколько таких же здоровых осин. Он насчитал их несколько сотен. Целый выводок. Правда, все оказались мужскими экземплярами одного клона. Потомки одного дерева, выросшие от корневой поросли. Но ученый был и этому рад. Мужские ведь тоже можно размножать вегетативным путем. Годом позже возле города Бодена нашли еще один клон в 60 деревьев. Снова мужских. И наконец, удалось обнаружить одно дерево женское.
В те годы в шведских лесах негодную, больную осину старались окольцовывать у корневой шейки, чтобы зря не засоряла лес. И она засыхала. Когда нашли женский экземпляр исполинской осины, один из лесоводов под впечатлением находки писал: «Я иногда теперь просыпаюсь от страшного сна, как будто режу шейку у женского экземпляра и полинской осины!»Чага — бесплодный, бесформенный нарост. Чаще на березе, иногда на рябине. Похож на пропеченный черный хлеб с потрескавшейся корочкой.
Вскоре после того обнаружили исполинскую осину и у нас. Молодой селекционер А. Яблоков нашел ее возле станции Шарья Горьковской области. Мастер лесозаготовок рассказал Яблокову, что в шарьинских лесах растет такая здоровая осина, какой нет во всем Советском Союзе. А может быть, и во всем мире. Ее прямо отправляют на экспорт. Ученый поспешил к месту заготовок. Многое оказалось вырубленным, но оставалось еще довольно хороших деревьев исполинского роста, с широкими листьями и совершенно без гнили. С тех пор невосприимчивую осину не только размножают, но и скрещивают с другими тополями (осина тоже тополь, только дрожащий!).
Под Львовом удалось разыскать еще один клон — 20 здоровых стволов среди тысяч гнилых. Потом в Белоруссии. Замечательно, что кора у иммунных осин часто не серая, а ярко-зеленая. Иногда коричневая. Зеленокорые осины сейчас ищут по всем лесам. Коричневые тоже.
А теперь взглянем на осиновую проблему более широко. Блестящее будущее осиновых лесов уже не за горами. Постепенно больные деревья заменят здоровыми, и об осиновом трутовике можно будет прочитать только в старых книгах. Он исчезнет. Хорошо ли будет? Хорошо, да не совсем. Нужна в лесу и обычная осина. Для устойчивости самого леса.
В старых стволах гнилой осины часто бывают дупла. Удобные квартиры для птиц-дуплогнездников. Дятел весьма заинтересован в дуплах. В особенности тех, что сделаны осиновым трутовиком. Дятел выдалбливает вход в дупло не где попало, а под «копытом» плодового тела. Там спасение от дождя. Зонтик. Козырек. Крыша надежная. А главное — многолетняя. С каждым годом становится все шире, все крупнее. Ежегодно снизу нарастает новый слой со спорами. Единственное неудобство — споры на голову сыплются. Впрочем, дятла это, видимо, мало волнует.
Если уничтожим все дуплистые деревья в лесу, не обречем ли дятла на гибель? Ведь сейчас уже американские журналы с тревогой пишут: дятел, лишенный дупел и вредителей, которых надо выдалбливать из стволов, становится попрошайкой. Он прилетает на кухню и таскает отбросы, как городской воробей. А куда денутся без дупел дикие пчелы? На Урале их сохранилось еще немало. Вдруг что стрясется с культурной пчелой, дикая выручит. А если дикая без дупел исчезнет, как быть тогда? Для птиц вместо дупел вешают скворечники. Однако дупла они не всегда заменят. Дупла лучше. По крайней мере, с точки зрения дупло-гнездников.
Конечно, не одной осине достается от трутовиков. Березе тоже. Хотя и меньше,,чем осине. Да и трутовики ведут себя на березе иначе. Не всегда вырастает «копыто». Если поселится косотрубчатый трутовик, то вместо «копыта» появляется нечто совершенно бесформенное, в виде коричневого или даже совсем черного нароста — чага. С чем сравнишь чагу? Скорее всего с пригоршней грязи, которую взяли и пришлепнули к белому березовому стволу. Грязь высохла и растеклась неровным, бугорчатым слоем.
Лопнет ли ствол от мороза, или ударит по нему соседнее падающее дерево, инфекция проникнет внутрь, и начнет расти чага. У старых деревьев образуются огромные наросты, килограммов по 25. Бывает по нескольку штук.
Охотовед С. Устинов встретил на Байкале дерево, а на нем восемь чаг сразу. Росло дерево на крутом склоне. Сверху сыпались камни. Ударяли по корням. Пробивали кору. Там, где ударяли,— цепочка чаг.
Неизвестно, кто первым заварил чагу в тайге вместо чая. Получился рыжий настой, похожий на обычный чай. Потом заметили: там, где пьют чагу, меньше болеют раком. Особенно прославляли березовый гриб знахари в Олонецкой губернии и в старой Эстонии. В 1858 году в одной из газет появилась статья об излечении чагой раковой опухоли, что якобы подтверждалось врачами. Впоследствии профессор Дерптского (Тартуского) университета Г. Драгендорф написал докторскую диссертацию по чаге. Не все трутовики нужно убирать из леса. Трутовик окаймленный—мирный лесной санитар, разрушитель пней и валежа. Он еще может пригодиться.
«Ничего в ней особенного нет». Дальнейшие события шли с переменным успехом. Были вроде бы и удачи, но больше разочарований, разбитых надежд. Опухоли разные, люди тоже разные, да и сама чага неодинаковая.
Снова вспомнили о чаге уже после\’войны. В 1954 году Вроцлавская сельскохозяйственная академия провела опыт на двух собаках. Им вводили препарат чаги. После месячного лечения клетки опухолей сначала увеличились в объеме, потом стали распадаться. Собаки возвращались к жизни… У людей тоже наступало некоторое улучшение, но ненадолго. Впрочем, надежда еще теплится… Ведь и сама чага досконально не изучена. Не все причины, вызывающие ее, известны.
Думали, что возникает от солнечных ожогов. Потом сообразили, что кора белая, блестящая, ожогов просто быть не может. А точно ли так, никто не проверял. Ко-сотрубчатый трутовик селится не только на березе, но и на рябине. Почему березовые наросты ценятся, а рябиновые нет? С. Устинов нашел однажды на Байкале такой лес, где на каждой десятой березе чернел нарост. Какие условия нашел здесь косотрубчатый, что так обильно расселился?
Нет единого мнения и о нуждах трутовика. Одни считают, что идеал для него — густая хвойная тайга, где берез немного, где они зажаты между елями и пихтами, угнетены и ослаблены (гриб нападает на слабых!). Другие возражают: трутовик облюбовывает березы в полном расцвете сил (с тощих чем поживишься?) в редкостойных, пронизанных солнцем рощах.
А неопытные лесоводы иной раз вместо чаги привозят из тайги совсем иное — капокорешковую березу. Тоже бугорчатый, тоже черный нарост на стволе. Или на корне. Только вызван не трутовиком, а неизвестно чем. Может быть, другим грибком?
Под влиянием неизвестной причины древесина разрастается ненормально. В толще нароста утоплены дополнительные, придаточные, почки. Годичные слои переплетаются так затейливо, что на срезе получается рисунок изящнее, чем у карельской березы.
Чаще всего туристы привозят из дальних лесных походов самый красивый из трутовиков — окаймленный. Широкое, как блюдо для пирогов, «копыто». Черное, лакированное, с киноварно-красной каймой по краю — точно палехская шкатулка. Встречается на пнях и на валежнике. За последние годы интерес к трутовику окаймленному неимоверно возрос. И не только из-за его внешности. Причина более существенная. Однако, прежде чем о ней говорить, скажем два слова о кубинских обедах. На Кубе в ходу одно необычное для нас блюдо. После громадной отбивной вам подаю^ кусок сыра, политый вареньем из дынного дерева папайи. Сыр — чтобы сдобрить приторный вкус варенья. Варенье — чтобы помочь расщепить в организме белки отбивной до аминокислот. Процесс расщепления идет быстро под напором фермента папаина, который есть в варенье. Папаин подобен желудочному ферменту пепсину. Домашние хозяйки в Южной Америке, если нет плода, бросают в котел даже черешок листа папайи, и мясо варится быстрее.
Папаин нужен всем. Не только, чтобы размягчить мясо. Макароны сварятся втрое быстрее, если бросить туда фермент. Морковь сварится не за час, а за пять минут. Силос станет помягче и послаще. У нас папайя не растет. Разве что в оранжерее. Заменить тропическую папайю может наш северный окаймленный трутовик. Правда, пока он дает мало фермента, но кто поручится, что в тайге не найдется такой его разновидности, которая даст вдвое, вдесятеро больше?
Для этой цели надо иметь в лесах большой выбор трутовиков. И вот тут мы сталкиваемся с задачей, которая в корне противоречит всем правилам лесной науки. Лесничих всегда учили: в лесах должен быть санитарный порядок. Всякий валежник, пни и другой гниющий хлам из леса вон!
А как быть тогда с трутовиком окаймленным? Где искать?
А наш трутовичок и так в лесах на правах бедного родственника. Стоит ему только поселиться на пне и немного разрыхлить его древесину, как появляется другой трутовик — пахучий. Приходит на готовое, поселяется, укрепляется, а потом вытесняет своего предшественника. Хорошо еще, если есть рядом свежий пень. Тогда окаймленный переселяется туда и начинает все сначала.