Особенности растительности прошлых веков положены в основу восстановления природных условий последнего тысячелетия. Но какие источники нам дают сведения об этой растительности? Сразу же можно сказать, что источников много, а сведений мало. Но хотелось бы оценить возможность каждого из них в надежде, что местные краеведы могли бы воспользоваться тем или иным источником с целью получения конкретных сведений о прошлой природе своих мест. Историко-архивные документы традиционно используются нашими учеными для восстановления былой лесистости, обводненности.
В археологических материалах для наших целей особое внимание должно уделяться культурным растениям. Их детальный анализ содержится в серии работ, публиковавшихся в «Трудах по прикладной ботанике» и проводившихся по инициативе академика Николая Ивановича Вавилова.
Два последних десятилетия археологические материалы сопоставляются с колебаниями климата. Но загадок в этих материалах пока еще очень много, даже по таким известным с прошлого века объектам, как городища народа дьяковской культуры.
В дошедших до нас исторических свидетельствах очень мало уделялось места описанию природы. Но некоторые сведения можно найти в эпосе о Гильгаме-ше, в произведениях Гесиода, Гомера, Геродота, Теоф-раста, Полибия, Плутарха, Овидия, Лукреция, Страбо-на, Константина Багрянородного и во многих других дошедших до нас произведениях древних авторов. Наиболее содержательны греко-римские источники V в. до н. э.— IV в. н. э. Очень мало нам известны византийские источники. Многие сведения о природе, растительности, урожайности нив могли бы быть получены при анализе монастырских архивов, к работе над которыми «естественники» еще не приступали, а историки по существу лишь недавно за символикой записей V—XV вв. стали видеть реальные факты. По периоду с X по XVI вв. наибольшая информация содержится в летописных свидетельствах и художественных произведениях Киевской Руси, Новгорода, документах московских князей, писцовых книгах.
Некоторые сведения о природе Восточной Европы можно найти в арабских источниках VIII—XV вв.
В археологических материалах для наших целей особое внимание должно уделяться культурным растениям. Их детальный анализ содержится в серии работ, публиковавшихся в «Трудах по прикладной ботанике» и проводившихся по инициативе академика Николая Ивановича Вавилова.
Два последних десятилетия археологические материалы сопоставляются с колебаниями климата. Но загадок в этих материалах пока еще очень много, даже по таким известным с прошлого века объектам, как городища народа дьяковской культуры.
В дошедших до нас исторических свидетельствах очень мало уделялось места описанию природы. Но некоторые сведения можно найти в эпосе о Гильгаме-ше, в произведениях Гесиода, Гомера, Геродота, Теоф-раста, Полибия, Плутарха, Овидия, Лукреция, Страбо-на, Константина Багрянородного и во многих других дошедших до нас произведениях древних авторов. Наиболее содержательны греко-римские источники V в. до н. э.— IV в. н. э. Очень мало нам известны византийские источники. Многие сведения о природе, растительности, урожайности нив могли бы быть получены при анализе монастырских архивов, к работе над которыми «естественники» еще не приступали, а историки по существу лишь недавно за символикой записей V—XV вв. стали видеть реальные факты. По периоду с X по XVI вв. наибольшая информация содержится в летописных свидетельствах и художественных произведениях Киевской Руси, Новгорода, документах московских князей, писцовых книгах.
Некоторые сведения о природе Восточной Европы можно найти в арабских источниках VIII—XV вв.
Особенности растительности прошлых веков положены в основу восстановления природных условий последнего тысячелетия. Но какие источники нам дают сведения об этой растительности? Сразу же можно сказать, что источников много, а сведений мало. Но хотелось бы оценить возможность каждого из них в надежде, что местные краеведы могли бы воспользоваться тем или иным источником с целью получения конкретных сведений о прошлой природе своих мест. Историко-архивные документы традиционно используются нашими учеными для восстановления былой лесистости, обводненности.
В археологических материалах для наших целей особое внимание должно уделяться культурным растениям. Их детальный анализ содержится в серии работ, публиковавшихся в «Трудах по прикладной ботанике» и проводившихся по инициативе академика Николая Ивановича Вавилова.
Два последних десятилетия археологические материалы сопоставляются с колебаниями климата. Но загадок в этих материалах пока еще очень много, даже по таким известным с прошлого века объектам, как городища народа дьяковской культуры.
В дошедших до нас исторических свидетельствах очень мало уделялось места описанию природы. Но некоторые сведения можно найти в эпосе о Гильгаме-ше, в произведениях Гесиода, Гомера, Геродота, Теоф-раста, Полибия, Плутарха, Овидия, Лукреция, Страбо-на, Константина Багрянородного и во многих других дошедших до нас произведениях древних авторов. Наиболее содержательны греко-римские источники V в. до н. э.— IV в. н. э. Очень мало нам известны византийские источники. Многие сведения о природе, растительности, урожайности нив могли бы быть получены при анализе монастырских архивов, к работе над которыми «естественники» еще не приступали, а историки по существу лишь недавно за символикой записей V—XV вв. стали видеть реальные факты. По периоду с X по XVI вв. наибольшая информация содержится в летописных свидетельствах и художественных произведениях Киевской Руси, Новгорода, документах московских князей, писцовых книгах.
Некоторые сведения о природе Восточной Европы можно найти в арабских источниках VIII—XV вв.
В XVI—XVII вв. Московию неоднократно посещали путешественники, оставившие интересные описания и карты. Наиболее подробное описание дано 3. Гербер-штейном и А. Олеарием. Стоит заметить, что многие путешественники более поздних лет дают описания, слово в слово повторяющие Герберштейна, особенно в отношении холодов и сортов яблок. Подобные совпадения типичны и для греков: Геродота повторяют даже Теофраст и Страбон, хотя последний постоянно критикует Геродота.
В XVIII—XIX вв. появляется много конкретных описаний путешествий, справочников, мемуаров, содержащих сведения о растительности. Начинают издаваться журналы вроде «Отечественных записок» Павла Свиньина, в которых даются описания достопримечательных мест. Много интересного можно найти в публикациях А. Т. Болотова, В. Я. Ломиковского и многих других. Наиболее общей сводкой по географии начала XIX в., читающейся с интересом и в наши дни, является книга Е. Зябловского «Землеописание Российской империи».
Колебания цен, сопоставленные с изменениями прироста деревьев и другими показателями, не определяемыми социальными причинами, тоже могут дать много о климатических отклонениях в прошлом. Например, приросты деревьев связывались с колебаниями цен с 1760 по 1805 г., сведения о которых собраны и изданы в 1817 г. Андреевым в книге «Статистическое описание Ярославской губернии». За это время цены на рожь, овес, ячмень, пшеницу, просо, гречиху увеличились с 1—2 руб. за четверть до 6—14 руб. в начале XIX в. В то же время прирост деревьев Хибин и Кавказа в этот интервал имел тенденцию к уменьшению. Правда, годичные колебания цен и пики приростов деревьев не совпадают. Сегодня, конечно, на это не ориентируются,
но в далеком прошлом понятия «голод», «мор» на определенных территориях Руси указывают на погодную аномалию (анализ Е. П. Борисенкова, В. М. Пасецкого).
Анализ старых карт также дает интересный материал о прошлом, хотя некоторые старые карты довольно
трудно понять, так как изображения давались в иной
манере, чем сейчас, и у каждого автора были свои
особенности. Так, Север, например, нередко изображался в нижней части карты.
Очень многое могут дать местные легенды, воспоминания старожилов. К сожалению, огромная работа
филологов по сбору фольклора, открывших сказания, былины русского народа за тысячелетие, не сопровождалась столь же кропотливыми записями о былых лесах, реках, урожаях… Но в то же время нельзя считать, что в легендах заключена последняя истина. Ведь «говорят» совсем не означает «я так думаю». В этом отношении уместно напомнить о печальной участи, некоторых высказываний Геродота. «Говорят, что люди там живут с песьими головами»,— передавал он. И ему приписывали веру в людей с песьими головами. А он прежде всего хотел выделить мысль, что люди, сообщающие тот или иной факт, думают таким образом, не называя их при этом из деликатности ни невежами, ни варварами, надеясь, что будущие читатели поймут различие в культурных уровнях.
Важным источником информации служат также материалы по фенологии — науке о ритмах развития растений (от греческого «phaino» — являют и «logos» — понятие, наука).
Наблюдения за характером развития растений, за временем зацветания, увядания, плодоношения с глубокой древности были свойственны людям. В Японии по зацветанию вишни удалось проследить начало весен в XII в. В Европе по срокам сбора винограда восстанавливают характер летних сезонов почти за тысячелетие. А по времени зацветания каштана делается вывод, что весны в течение столетия стали в Средней Европе теплее на 0,5°.
В России фенологические наблюдения были начаты в XVIII в. Петра I заинтересовали в новом городе на Неве (по сравнению с Москвой) сроки распускания листьев, зацветания деревьев. Чтобы сделать какие-то выводы, потребовались многолетние наблюдения. В XIX веке огромный материал был собран В. Далем.
Фенологические наблюдения лежат в основе сотен поговорок, народных примет. Наиболее глубокая проработка этих примет содержится в широко известных книгах фенолога А. Стрижева, посвященных календарю русской природы. Однако надо учитывать, что в каждом месте существуют свои особые приметы, и в этом отношении краеведам предстоит еще очень много сделать, чтобы каждый город, каждая деревня имели свои надежные приметы, зафиксированные не только в умах бабушек и дедушек, но и в краеведческих музеях и школах. В настоящее время сеть фенологических наблюдений очень широка, к ней подключены сотни любителей, регулярно посылающих свои наблюдения в научные центры. Основные выводы, которые можно сделать по фенологическим индикаторам на основании многих поговорок и пословиц, могут быть такие:
—снежные холодные зимы предвещают хороший
урожай. Каждому с детства знакомы поговорки:
«Много снега, много хлеба», «Холодная зима—благодать», «Большой иней, бугры снега, глубоко про
мерзлая земля—к хлебородию», «Коль земля не промерзла, так и соку не даст» (после теплой зимы
неурожай), «Снегу надует—хлеба прибудет; вода разольется— сена наберется», «Хлебород перед строгой
зимой», «Коли снег лежит глыбами, легко скоту будет»;
—сырое влажное лето дает урожай овса, ржи, обильны бывают травы: «Даст бог дождь, уродится
рожь», «Комара нет—овса и трав не будет», «Много комаров — быть хорошему овсу». Но в целом оно
неблагоприятно: «Дождливое лето хуже осени»;
—летом очень важно тепло, «Худое лето, коли солнца нету».
Интересным аспектом фитоиндикации являются наблюдения за первыми фазами развития растений. Характер прохождения растениями первых фенологических фаз может дать информацию и о последующих стадиях. Подобные наблюдения за цветением растений были проведены Д. Апаля, это дало ей основание сделать вывод, что интенсивность ранневесеннего цветения фитоценоза можно использовать как индикатор цветения на все лето. Обильное цветение, характерное для теплого апреля, всегда сопровождается высоким уровнем цветения в летний период. Аналогичные выводы были сделаны для лесных и луговых фитоценозов Чехословакии и Литвы. Наблюдения в Подмосковье тоже позволяют присоединиться к этому выводу. Раннее и хорошее цветение в апреле — мае медуницы в лесах и самых ранних садовых растений — примул, нарциссов, тюльпанов — совпадают с годами раннего цветения плодовых кустарников и деревьев, что определяет и раннее созревание плодов, несмотря на возможное снижение температур ниже обычных в июне — июле.
В целом же фенологические ряды интересно проанализировать по определенным регионам с учетом колебаний климата, местных условий с привлечением легенд по аномалиям в сезонных явлениях за столетия.
Палинология (от греческого слова «paline» — пыльца, тонкая пыль) — наука, занимающаяся изучением формирования, распространения и сохранения пыльцы и спор растений настоящего и прошлого. Палинологический анализ за последние три десятилетия прочно вошел в практику геологических и палеогеографических исследований. И хотя сегодня уже имеется достаточная информация по данному вопросу, однако для установления изменений последних столетий по Восточной Европе сведений пока мало. Возможности применения спорово-пыльцевого метода в этом временном интервале ограниченны, так как коренных смен растительности и соответственно формирования различных пыльцевых, спектров не происходило.
Исследования на болотах Северо-Германской низменности и Южной Финляндии позволили выявить годичные слои в отложениях пыльцы за последние столетия. В результате был установлен устойчивый тридцатилетний цикл в отложениях пыльцы ольхи, восьмидесятилетний цикл в смене растительных сообществ. Ценные результаты дает использование топонимики— совокупности географических названий какой-либо местности. Материалы по топонимике привлекались исследователями уже в XVIII и XIX вв., со времен первых путешественников-землеописателей.
В наше время результаты исследований по топонимике регулярно заслушиваются на заседаниях Топонимической комиссии Московского филиала Географического общества СССР и получают отражение в публикациях. Так, например, Е. Л. Любимова составила интересные карты с названиями, в которых упоминается дуб. Эти карты свидетельствуют о былом распространении дуба. В любом народе некоторые места часто называются традиционно, по тому, что здесь когда-то произрастало. Отсюда и разнородность, например, в значении слова «дубрава». Местные жители по традиции называют и березняки, и мелколесья, выросшие на месте дубравы,— «дубравой», в то время как березняки и мелколесья не образуют обычно устойчивых насаждений, разрастаясь за два-три десятилетия до высокоствольных лесов. Аналогичное объяснение может быть дано и слову «бор» в значении «поросль». Сосна может захватить Пустырь и дать прирост в первые же годы, а бор образовать уже через 20—30 лет. В народе же все еще будут называть это место «поросль». Как пример использования топонимии для выявления изменений растительности в пределах тысячелетия стоит привести названия «ель» и «дуб».
У карпатских славян до сих пор «еловицей» зовется пихта, и для культовых обрядов отмечено использование пихты, а не ели. Это может навести на мысль о том, что культовые обряды славян на Карпатах формировались во времена господства пихты до вторжения ели. В работе В. П. Семенова-Тян-Шанского рассмотрены названия в Ленинградской, Псковской, Смоленской, Тверской, Московской, Владимирской, Ярославской и Костромской губерниях. Анализ упоминания слова «дуб» позволяет ему сделать вывод: «Хотя дуб в лесах этой группы деревьев встречается как примесь не особенно часто, но он настолько ценится населением, что названия с его именем занимают второе место, постепенно уменьшаясь в количестве с юго-запада к северо-востоку, параллельно с постепенным уменьшением количества дуба в лесах». На первом же месте стоят названия, связанные с бором и сосной. Удивляет В. П. Семенова-Тян-Шанского редкое упоминание ели: «Поразительно мало количество названий поселков, происходящих от ели, несмотря на ее обилие». Представленные в сводке данные в сокращенном виде выглядят так. Сосна упоминается в названиях 774 раза, дуб—691, береза—371, ольха — 211, липа—189, ель — 158, вяз— 157, клен — 36, ясень — 31 раз. Зная общие тенденции изменения климата, можно сделать вывод, что редкое упоминание елей в названиях поселков вызвано предположительно следующим. Основное продвижение славян в зоне смешанных лесов на новые земли происходило в VIII—XV вв., когда ель не господствовала столь широко, как в настоящее время и, естественно, не нашла своего отражения в названиях.
Широкое распространение получило в последнее десятилетие для наших исследований абсолютное датирование с помощью радиоуглерода. Определение абсолютного возраста производится по изотопу углерода 14С, который удобен тем, что может легко регистрироваться и долговечен. Впервые метод радиоуглеродного датирования был предложен В. Ф. Либби в 1946 г. и разработан им в 1952 г. В настоящее время в Советском Союзе существует несколько лабораторий, где производится датирование по МС.
Таким образом, существует немало источников для получения общих сведений о природе за тысячелетие, но без помощи краеведов, любителей родной природы, собирателей местных легенд восстановление истории природы конкретных мест невозможно.
В археологических материалах для наших целей особое внимание должно уделяться культурным растениям. Их детальный анализ содержится в серии работ, публиковавшихся в «Трудах по прикладной ботанике» и проводившихся по инициативе академика Николая Ивановича Вавилова.
Два последних десятилетия археологические материалы сопоставляются с колебаниями климата. Но загадок в этих материалах пока еще очень много, даже по таким известным с прошлого века объектам, как городища народа дьяковской культуры.
В дошедших до нас исторических свидетельствах очень мало уделялось места описанию природы. Но некоторые сведения можно найти в эпосе о Гильгаме-ше, в произведениях Гесиода, Гомера, Геродота, Теоф-раста, Полибия, Плутарха, Овидия, Лукреция, Страбо-на, Константина Багрянородного и во многих других дошедших до нас произведениях древних авторов. Наиболее содержательны греко-римские источники V в. до н. э.— IV в. н. э. Очень мало нам известны византийские источники. Многие сведения о природе, растительности, урожайности нив могли бы быть получены при анализе монастырских архивов, к работе над которыми «естественники» еще не приступали, а историки по существу лишь недавно за символикой записей V—XV вв. стали видеть реальные факты. По периоду с X по XVI вв. наибольшая информация содержится в летописных свидетельствах и художественных произведениях Киевской Руси, Новгорода, документах московских князей, писцовых книгах.
Некоторые сведения о природе Восточной Европы можно найти в арабских источниках VIII—XV вв.
В XVI—XVII вв. Московию неоднократно посещали путешественники, оставившие интересные описания и карты. Наиболее подробное описание дано 3. Гербер-штейном и А. Олеарием. Стоит заметить, что многие путешественники более поздних лет дают описания, слово в слово повторяющие Герберштейна, особенно в отношении холодов и сортов яблок. Подобные совпадения типичны и для греков: Геродота повторяют даже Теофраст и Страбон, хотя последний постоянно критикует Геродота.
В XVIII—XIX вв. появляется много конкретных описаний путешествий, справочников, мемуаров, содержащих сведения о растительности. Начинают издаваться журналы вроде «Отечественных записок» Павла Свиньина, в которых даются описания достопримечательных мест. Много интересного можно найти в публикациях А. Т. Болотова, В. Я. Ломиковского и многих других. Наиболее общей сводкой по географии начала XIX в., читающейся с интересом и в наши дни, является книга Е. Зябловского «Землеописание Российской империи».
Колебания цен, сопоставленные с изменениями прироста деревьев и другими показателями, не определяемыми социальными причинами, тоже могут дать много о климатических отклонениях в прошлом. Например, приросты деревьев связывались с колебаниями цен с 1760 по 1805 г., сведения о которых собраны и изданы в 1817 г. Андреевым в книге «Статистическое описание Ярославской губернии». За это время цены на рожь, овес, ячмень, пшеницу, просо, гречиху увеличились с 1—2 руб. за четверть до 6—14 руб. в начале XIX в. В то же время прирост деревьев Хибин и Кавказа в этот интервал имел тенденцию к уменьшению. Правда, годичные колебания цен и пики приростов деревьев не совпадают. Сегодня, конечно, на это не ориентируются,
но в далеком прошлом понятия «голод», «мор» на определенных территориях Руси указывают на погодную аномалию (анализ Е. П. Борисенкова, В. М. Пасецкого).
Анализ старых карт также дает интересный материал о прошлом, хотя некоторые старые карты довольно
трудно понять, так как изображения давались в иной
манере, чем сейчас, и у каждого автора были свои
особенности. Так, Север, например, нередко изображался в нижней части карты.
Очень многое могут дать местные легенды, воспоминания старожилов. К сожалению, огромная работа
филологов по сбору фольклора, открывших сказания, былины русского народа за тысячелетие, не сопровождалась столь же кропотливыми записями о былых лесах, реках, урожаях… Но в то же время нельзя считать, что в легендах заключена последняя истина. Ведь «говорят» совсем не означает «я так думаю». В этом отношении уместно напомнить о печальной участи, некоторых высказываний Геродота. «Говорят, что люди там живут с песьими головами»,— передавал он. И ему приписывали веру в людей с песьими головами. А он прежде всего хотел выделить мысль, что люди, сообщающие тот или иной факт, думают таким образом, не называя их при этом из деликатности ни невежами, ни варварами, надеясь, что будущие читатели поймут различие в культурных уровнях.
Важным источником информации служат также материалы по фенологии — науке о ритмах развития растений (от греческого «phaino» — являют и «logos» — понятие, наука).
Наблюдения за характером развития растений, за временем зацветания, увядания, плодоношения с глубокой древности были свойственны людям. В Японии по зацветанию вишни удалось проследить начало весен в XII в. В Европе по срокам сбора винограда восстанавливают характер летних сезонов почти за тысячелетие. А по времени зацветания каштана делается вывод, что весны в течение столетия стали в Средней Европе теплее на 0,5°.
В России фенологические наблюдения были начаты в XVIII в. Петра I заинтересовали в новом городе на Неве (по сравнению с Москвой) сроки распускания листьев, зацветания деревьев. Чтобы сделать какие-то выводы, потребовались многолетние наблюдения. В XIX веке огромный материал был собран В. Далем.
Фенологические наблюдения лежат в основе сотен поговорок, народных примет. Наиболее глубокая проработка этих примет содержится в широко известных книгах фенолога А. Стрижева, посвященных календарю русской природы. Однако надо учитывать, что в каждом месте существуют свои особые приметы, и в этом отношении краеведам предстоит еще очень много сделать, чтобы каждый город, каждая деревня имели свои надежные приметы, зафиксированные не только в умах бабушек и дедушек, но и в краеведческих музеях и школах. В настоящее время сеть фенологических наблюдений очень широка, к ней подключены сотни любителей, регулярно посылающих свои наблюдения в научные центры. Основные выводы, которые можно сделать по фенологическим индикаторам на основании многих поговорок и пословиц, могут быть такие:
—снежные холодные зимы предвещают хороший
урожай. Каждому с детства знакомы поговорки:
«Много снега, много хлеба», «Холодная зима—благодать», «Большой иней, бугры снега, глубоко про
мерзлая земля—к хлебородию», «Коль земля не промерзла, так и соку не даст» (после теплой зимы
неурожай), «Снегу надует—хлеба прибудет; вода разольется— сена наберется», «Хлебород перед строгой
зимой», «Коли снег лежит глыбами, легко скоту будет»;
—сырое влажное лето дает урожай овса, ржи, обильны бывают травы: «Даст бог дождь, уродится
рожь», «Комара нет—овса и трав не будет», «Много комаров — быть хорошему овсу». Но в целом оно
неблагоприятно: «Дождливое лето хуже осени»;
—летом очень важно тепло, «Худое лето, коли солнца нету».
Интересным аспектом фитоиндикации являются наблюдения за первыми фазами развития растений. Характер прохождения растениями первых фенологических фаз может дать информацию и о последующих стадиях. Подобные наблюдения за цветением растений были проведены Д. Апаля, это дало ей основание сделать вывод, что интенсивность ранневесеннего цветения фитоценоза можно использовать как индикатор цветения на все лето. Обильное цветение, характерное для теплого апреля, всегда сопровождается высоким уровнем цветения в летний период. Аналогичные выводы были сделаны для лесных и луговых фитоценозов Чехословакии и Литвы. Наблюдения в Подмосковье тоже позволяют присоединиться к этому выводу. Раннее и хорошее цветение в апреле — мае медуницы в лесах и самых ранних садовых растений — примул, нарциссов, тюльпанов — совпадают с годами раннего цветения плодовых кустарников и деревьев, что определяет и раннее созревание плодов, несмотря на возможное снижение температур ниже обычных в июне — июле.
В целом же фенологические ряды интересно проанализировать по определенным регионам с учетом колебаний климата, местных условий с привлечением легенд по аномалиям в сезонных явлениях за столетия.
Палинология (от греческого слова «paline» — пыльца, тонкая пыль) — наука, занимающаяся изучением формирования, распространения и сохранения пыльцы и спор растений настоящего и прошлого. Палинологический анализ за последние три десятилетия прочно вошел в практику геологических и палеогеографических исследований. И хотя сегодня уже имеется достаточная информация по данному вопросу, однако для установления изменений последних столетий по Восточной Европе сведений пока мало. Возможности применения спорово-пыльцевого метода в этом временном интервале ограниченны, так как коренных смен растительности и соответственно формирования различных пыльцевых, спектров не происходило.
Исследования на болотах Северо-Германской низменности и Южной Финляндии позволили выявить годичные слои в отложениях пыльцы за последние столетия. В результате был установлен устойчивый тридцатилетний цикл в отложениях пыльцы ольхи, восьмидесятилетний цикл в смене растительных сообществ. Ценные результаты дает использование топонимики— совокупности географических названий какой-либо местности. Материалы по топонимике привлекались исследователями уже в XVIII и XIX вв., со времен первых путешественников-землеописателей.
В наше время результаты исследований по топонимике регулярно заслушиваются на заседаниях Топонимической комиссии Московского филиала Географического общества СССР и получают отражение в публикациях. Так, например, Е. Л. Любимова составила интересные карты с названиями, в которых упоминается дуб. Эти карты свидетельствуют о былом распространении дуба. В любом народе некоторые места часто называются традиционно, по тому, что здесь когда-то произрастало. Отсюда и разнородность, например, в значении слова «дубрава». Местные жители по традиции называют и березняки, и мелколесья, выросшие на месте дубравы,— «дубравой», в то время как березняки и мелколесья не образуют обычно устойчивых насаждений, разрастаясь за два-три десятилетия до высокоствольных лесов. Аналогичное объяснение может быть дано и слову «бор» в значении «поросль». Сосна может захватить Пустырь и дать прирост в первые же годы, а бор образовать уже через 20—30 лет. В народе же все еще будут называть это место «поросль». Как пример использования топонимии для выявления изменений растительности в пределах тысячелетия стоит привести названия «ель» и «дуб».
У карпатских славян до сих пор «еловицей» зовется пихта, и для культовых обрядов отмечено использование пихты, а не ели. Это может навести на мысль о том, что культовые обряды славян на Карпатах формировались во времена господства пихты до вторжения ели. В работе В. П. Семенова-Тян-Шанского рассмотрены названия в Ленинградской, Псковской, Смоленской, Тверской, Московской, Владимирской, Ярославской и Костромской губерниях. Анализ упоминания слова «дуб» позволяет ему сделать вывод: «Хотя дуб в лесах этой группы деревьев встречается как примесь не особенно часто, но он настолько ценится населением, что названия с его именем занимают второе место, постепенно уменьшаясь в количестве с юго-запада к северо-востоку, параллельно с постепенным уменьшением количества дуба в лесах». На первом же месте стоят названия, связанные с бором и сосной. Удивляет В. П. Семенова-Тян-Шанского редкое упоминание ели: «Поразительно мало количество названий поселков, происходящих от ели, несмотря на ее обилие». Представленные в сводке данные в сокращенном виде выглядят так. Сосна упоминается в названиях 774 раза, дуб—691, береза—371, ольха — 211, липа—189, ель — 158, вяз— 157, клен — 36, ясень — 31 раз. Зная общие тенденции изменения климата, можно сделать вывод, что редкое упоминание елей в названиях поселков вызвано предположительно следующим. Основное продвижение славян в зоне смешанных лесов на новые земли происходило в VIII—XV вв., когда ель не господствовала столь широко, как в настоящее время и, естественно, не нашла своего отражения в названиях.
Широкое распространение получило в последнее десятилетие для наших исследований абсолютное датирование с помощью радиоуглерода. Определение абсолютного возраста производится по изотопу углерода 14С, который удобен тем, что может легко регистрироваться и долговечен. Впервые метод радиоуглеродного датирования был предложен В. Ф. Либби в 1946 г. и разработан им в 1952 г. В настоящее время в Советском Союзе существует несколько лабораторий, где производится датирование по МС.
Таким образом, существует немало источников для получения общих сведений о природе за тысячелетие, но без помощи краеведов, любителей родной природы, собирателей местных легенд восстановление истории природы конкретных мест невозможно.